Константинъ Александровичъ Онтликъ – Древне-русская просвирня.
Должность просвирни представляется своеобразнымъ учрежденіемъ, выработаннымъ практикою древне-русской церкви и сохранившимъ въ большей или меньшей степени свои характерныя черты даже до настоящаго времени.
Изслѣдованіе древне-русскихъ памятниковъ письменности не даетъ права считать эту должность изначальной, появившейся вмѣстѣ съ появленіемъ христіанства на Руси. Первыя, вполнѣ опредѣленныя упоминанія о просвирнѣ относятся только ко второй половинѣ ХIII вѣка; въ памятникахъ же равнѣйшаго происхожденія встрѣчаются указанія на существованіе иной практики въ дѣлѣ печенія просфоръ, когда не было еще особой должности просвирни, практики, какъ ниже увидимъ, несомнѣнно, заимствованной отъ церквей греческой и болгарской.
Ясное указаніе на существованіе должности просвирни (проскѹрницы) мы находимъ впервые въ опредѣленіяхъ Владимірскаго собора 1274 года, при чемъ, по смыслу опредѣленій собора, просвирня считается, если не членомъ церковнаго причта въ собственномъ смыслѣ, то во всякомъ случаѣ лицомъ, имѣющимъ самое близкое отношеніе къ церкви послѣ прямыхъ членовъ причта: священника, діакона и причетника. Въ опредѣленіи собора, которое мы имѣемъ въ виду, содержится запрещеніе брать пошлины съ церковнаго причта, облагать его извѣстными повинностями кромѣ тѣхъ, которыя установилъ соборъ въ пользу митрополичьяго двора. Мы читаемъ: «Аще ли кто по ѹставѣ нашемъ боле сего іемля отъ діакона, ли отъ попа, или отъ игѹмена, или отъ проскѹрницѣ и отъ нищихъ... таковыя отлучаемъ»{1}. Указаніе на существованіе должности просвирни ко времени Владимірскаго собора 1274 года является весьма вѣрнымъ. Только благодаря этому указанію мы можемъ приблизительно опредѣлить тотъ промежутокъ времени, въ который у насъ на Руси возникла и получила болѣе или менѣе опредѣленный обликъ должность просвирни. Правда, проф. Е. Е. Голубинскій, въ 1 томѣ своей исторіи, опредѣляя время появленія въ русской церкви просвирни, основываетъ свой взглядъ на свидѣтельствѣ такъ называемаго устава св. Владиміра{2} и совершенно не упоминаетъ о свидѣтельствѣ Владимірскаго собора{3}, но, сопоставивъ оба свидѣтельства, должно отдать, по нашему мнѣнію, предпочтеніе тѣмъ указаніямъ, которыя даются въ опредѣленіяхъ Владимірскаго собора, а не въ уставѣ св. Владиміра, Тотъ же проф. Голубинскій, во II томѣ своей исторіи, изслѣдуя дѣянія Владимірскаго собора, не выражаетъ ни малѣйшаго сомнѣнія въ подлинности составленныхъ на этомъ соборѣ правилъ и въ подлинности ихъ хронологической даты{4}, между тѣмъ какъ уставъ св. Владиміра подвергается имъ самой внимательной оцѣнкѣ со стороны его подлинности и въ вопросѣ о времени его появленія{5}. Отказавшись признать его подлиннымъ, т. е. принадлежащимъ св. Владиміру, проф. Голубинскій относитъ появленіе самой древней его редакціи къ ХIII вѣку и только этой датой руководствуется, опредѣляя время возникновенія на Руси института просвиренъ. Но выводы Голубинскаго касательно устава св. Владиміра не оказались окончательными выводами, и вопросъ о времени появленія устава остался открытымъ и послѣ него. Извѣстный знатокъ права, проф. Суворовъ, называетъ уставъ Владиміра «наиболѣе загадочвымъ»{6} и, анализируя ту редакцію устава, появленіе которой проф. Голубинскій относитъ къ ХIII вѣку, считаетъ эту дату сомнительной и относитъ появленіе и дѣйствіе устава по меньшей мѣрѣ къ XIV вѣку{7}. Вотъ тѣ основанія, по которымъ свидѣтельство Владимірскаго собора нужно призвать наиболѣе яснымъ и достовѣрнымъ въ вопросѣ о времени появленія на Руси просвирни, чѣмъ такъ называемый уставъ св. Владиміра. И тѣмъ болѣе нѣтъ основаній сильно держаться за указаніе, встрѣчающееся въ уставѣ Владиміра, потому что послѣдній, даже принимая за несомнѣнную истину взглядъ проф. Голубинскаго, совершенно не даетъ ничего новаго для разрѣшенія вопроса: опредѣленія Владимірскаго собора – памятникъ второй половины ХIII-го вѣка, но и уставу Владиміра Голубинскій не усвояетъ болѣе ранней хронологической даты. Отсюда, если въ томъ и другомъ памятникѣ встрѣчается указаніе на существованіе просвирни, то выводъ получается одинъ и тотъ же: въ ХIII вѣкѣ, по крайней мѣрѣ во второй его половинѣ, эта церковная должность уже была.
Почему, когда и какъ явилась у насъ на Руси просвирня? Прямыхъ отвѣтовъ на эти вопросы мы не найдемъ въ памятникахъ древней письменности. Приходится руководиться косвенными свидѣтельствами, касающимися церковной жизни въ первыя времена существованія на Руси христіанства, и на основаніи этихъ свидѣтельствъ давать или положительное рѣшеніе вопроса, или же, въ нѣкоторыхъ случаяхъ, дѣлать только болѣе или менѣе вѣроятныя предположенія.
Несомнѣнно, въ половинѣ ХII столѣтія у насъ еще не было просвирни, въ смыслѣ должностная церковнаго лица. Въ «Вопрошаніи Кирика и другихъ лицъ», составленномъ въ половинѣ ХII вѣка (1130-1156), есть такой вопросъ: «одивою просфѹръю достоить ли слѹжити?» И слѣдуетъ отвѣтъ: «Аже будетъ далече, яко въ селѣ, а нѣгдѣ бѹдетъ взяти дрѹгоя просфѹры, то достоить. Аже будетъ близь торгъ, кдѣ кѹпити, то не достоить, аще ли како гдѣ не бѹдеть, по нѹжи достоить»{8}. Этотъ вопросоотвѣтъ коротко, но и ясно характеризуетъ положеніе на Руси до второй половины ХII вѣка дѣла печенія просфоръ. Онъ даетъ намъ возможность сдѣлать такіе выводы; во первыхъ, въ древней Руси были часты случаи, когда для богослуженія не хватало просфоръ, иначе не возникъ бы и вопросъ у вопрошателя; во вторыхъ, особенно сильно ощущался этотъ недостатокъ просфоръ въ селахъ («аже бѹдетъ далече, яко въ селѣ, а нѣгдѣ бѹдеть взяти дрѹгоя просфѹры»...); въ третьихъ, просфоры покупались у торговцевъ на базарѣ (на «торгу»). Послѣднее и объясняетъ, почему въ селахъ трудно было доставать просфоры. Торги происходили, вѣроятно, въ мѣстахъ болѣе населенныхъ, въ городахъ и отъ мало заселенныхъ селъ «далече». Даже и въ городахъ не всегда можно было достать необходимыя для богослуженія просфоры. Преп. Ѳеодосій, будучи еще юношей и проживая съ матерью въ Курскѣ, сильно скорбѣлъ о недостаткѣ просфоръ, «видя, – какъ разсказываетъ житіе, – яко многажды не бываше Божественныя литургіи просфорнаго ради непеченія». Этотъ недостатокъ просфоръ и заставилъ его самому сдѣлаться просфороникомъ{9}. Невозможность доставать во всякое время въ потребномъ количествѣ просфоры не только въ селахъ, но и въ нѣкоторыхъ городахъ, дѣлается еще болѣе понятной потому, что, если въ нѣкоторыхъ городахъ и мѣстечкахъ и происходили торги, то они происходили въ опредѣленные базарные дни, а эти дни раздѣлялись конечно болѣе или менѣе длинными промежутками, тогда какъ необходимость совершать богослуженіе могла возникать во всякое время, а не только въ воскресные и праздничные дни. Вотъ почему просфора часто являлась предметомъ, которымъ сильно дорожили и который бережно хранили впродолженіи многихъ дней, чтобы не остаться совершенно безъ богослуженія. Просфоры, конечно, старѣли, засыхали, распадались, и намъ теперь понятными становятся тѣ постановленія, которыя встрѣчаются въ вопрошаніи Кирика, въ такъ называемомъ уставѣ митрополита Георгія и которыя разрѣшаютъ вопросы, сколько дней должно быть просфорѣ, чтобы на вей можно было служить, служить ли на той просфорѣ, которая распадается, постановленія, перешедшія и въ сборники церковныхъ правилъ уже позднѣйшаго происхожденія, когда положеніе дѣла совершенно измѣнилось{10}. Такимъ образомъ, до второй половины ХII вѣка, несомнѣнно, дѣйствовала иная практика въ печеніи просфоръ, чѣмъ та, о которой свидѣтельствуетъ опредѣленіе Владимірскаго собора 1274 года. Просфоры пеклись частными лицами, послѣднія или продавали ихъ, или же приносили въ церковь, какъ даръ. То и другое мы видимъ въ житіи преп. Ѳеодосія, который сталъ «пещи просфоры и въ церковь приносити, иныя же и продаяти»{11}. Какъ всякое вообще печеніе, такъ и печеніе просфоръ было дѣломъ преимущественно женскимъ, а не мужскимъ, почему, можетъ быть, и укоряла преп. Ѳеодосія его мать, считая такую работу укоризной для рода и неприличной для отрока{12}. Поэтому, правила того времени, предъявляя извѣстныя требованія къ просфоронекамъ, обращаютъ ихъ исключительно къ женщинамъ и считаются съ ихъ недостатками{13}. Такія женщины конечно могутъ называться просвирнями, но въ общемъ значеніи этого слова, а не въ смыслѣ особой спеціальной должности, учрежденной при церкви. Такое положеніе дѣла печенія просфоръ, совершевно не отвѣчавшее, какъ мы видѣли, условіямъ русской жизни, несомнѣнно, заимствовано или изъ греческой церкви, или изъ болгарской, вѣрнѣе всего – изъ обѣихъ вмѣстѣ. По свидѣтельству проф. Голубинскаго{14} и по разсказамъ грековъ, въ греческой церкви не было и нѣтъ должности просвирни. Просфоры пекутся хлѣбниками, булочниками и продаются ими въ церковь и вѣрующимъ или же приготовляются женщинами на дому. Нѣтъ никакихъ данныхъ, что и въ юго-славянскихъ странахъ была какая-либо иная практика. Но если указанная практика была вполнѣ удобна и цѣлесообразна въ Греціи и Болгаріи, то на русской землѣ, въ другихъ условіяхъ жизни, она, какъ мы ясно видѣли, была совершенно недостаточна и сопровождалась многими неудобствами, почему оно, хотя и довольно долгое время продержалась въ русской церкви, должна была уступить мѣсто особому институту просвиренъ.
Когда появился этотъ институтъ, съ точностью опредѣлить нельзя, но если первое упоминаніе о просвпрвѣ, какъ должностномъ лицѣ, встрѣчается во второй половинѣ ХIII вѣка (Влад. соб. 1274 г.), а послѣднее свидѣтельство о дѣйствующей на Руси старой практики относится къ половввѣ ХII вѣка («Вопрошаніи Кирика...» 1130-1156 г.), то промежутокъ времени между этими датами и должно считать тѣмъ временемъ, когда у насъ возникъ и утвердился институтъ просвиренъ.
Теперь естественно возникаетъ вопросъ: должность просвирни создалась ли сразу, вновь, не имѣя за собой никакого прототипа, или же церковная власть, вводя въ число членовъ причта просвирню, опредѣляя ея обязанности и права и предъявляя къ ней извѣстныя требованія, шла уже по намѣченному пути и имѣла въ предшествующей практикѣ церковной нѣкоторыя аналогіи? Есть основанія рѣшить вопросъ во второмъ смыслѣ. Проф. Голубинскій, задаваясь этимъ вопросомъ, склоненъ думать, что просвирнями сдѣлались діакониссы или смотрительницы женскихъ отдѣленій при церкви, каковая должность перешла, по его предположенію, изъ Греціи въ Россію. Этой должности, основываясь на свидѣтельствѣ Вальсамона о современныхъ ему діакониссахъ константинопольской св. Софіи, проф. Голубинскій склоняется усвоить даже причетническое значеніе. Въ словѣ на обрѣтеніе мощей св. Климента Римскаго и въ Константинопольскомъ паломникѣ архіеп. Новгор. Антонія Голубинскій находитъ указаніе на то, что греческія діакониссы пѣли тѣ церковныя службы, которыя совершаются внѣ алтаря. Возможность допустить, что и у насъ была подобная должность, Голубинскій основываетъ на свидѣтельствѣ Стоглаваго собора (Гл. 5, отв. на 11-й вопр.), гдѣ проскурницы обличаются въ томъ, что онѣ по желанію вѣрующихъ и за плату приговариваютъ надъ проскурою, при чемъ спрашиваютъ имена о здравіи и за упокой, послѣ чего уже тѣ просфоры не проскомисаются священникомъ{15}. Въ этой практикѣ проф. Голубинскій склоненъ находить «малые и искаженные остатки древняго причетничества просвиренъ». Предположенія проф. Голубинскаго (таковыми онъ и самъ считаетъ свои выводы по давному вопросу), вполнѣ вѣроятныя, когда онъ допускаетъ, что просфирнями могли сдѣлаться лица, прежде причастныя церкви, страдаютъ недостаточностью основаній, когда онъ, ссылаясь на свидѣтельство Стоглаваго собора, хочетъ въ просвирняхъ видѣть бывшихъ діакониссъ. Онъ и самъ чувствуетъ это, когда говоритъ: «можно, конечно, предполагать, что наши просфорницы усвоили себѣ это странное, какъ бы священствованіе безъ всякаго повода»{16}. Нельзя ли найти болѣе естественнаго объясненія, принимая во вниманіе мнѣніе Голубинскаго, что «должность просфоронекъ не была создана у насъ совсѣмъ вновь, во что ими были сдѣланы или стали женщины, уже прежде бывшія при церквахъ въ другой должности?»{17} Намъ кажется, что можно. Еще у славянъ-язычниковъ храмы были центромъ благотворительности. Часть ихъ богатствъ шла на содержаніе бѣдныхъ, старыхъ и увѣчныхъ людей, которые поэтому и назывались «убогими», «божьяками», «бощами». Съ водвореніемъ на Руси христіанства тоже самое значеніе сталъ имѣть христіанскій храмъ, а даже и большее въ смыслѣ благотворительности, насколько христіанская религія являлась выше и духовнѣе языческой{18}. У церкви Божіей въ церковныхъ помѣщеніяхъ («кельяхъ») жили и питались на церковныя средства многіе бѣдняки. Найдя себѣ пріютъ у церкви, они и подчинялись вѣдѣнію церкви и церковному суду, они становились «церковными людьми». Такъ называемый уставъ св. Владиміра{19}, посланіе Владимірскаго епископа мѣстному князю{20}, опредѣленія Владимірскаго собора{21}, сборники церковныхъ правилъ{22}, судебники, писцовыя книги – всѣ они даютъ ясное доказательство той мысли, что «церковное богатство – нищихъ богатство». Обильныя указанія памятниковъ письменности, начиная съ XIII вѣка, на существованіе цѣлаго класса церковныхъ людей свидѣтельствуютъ, что такая практика церковной благотворительности сложилась и существовала съ самаго появленія на Руси христіанства, имѣя, какъ мы указали, свои корни еще въ язычествѣ. Среди этихъ церковныхъ людей были и женщины, что уже доказываетъ уставъ Владиміра; нерѣдки указанія на вдову, «которая питается отъ церкви Божіей», какъ на церковнаго человѣка{23}. Намъ думается, что эти самыя женщины, живя при церкви, не оставалась совершенно безъ всякаго дѣла, и за тѣ благодѣянія, которыя оказывала имъ церковь, онѣ служили ей, когда это было нужно{24}. Къ работамъ женщинъ для церкви можно отнести: поддержаніе въ церкви порядка, чистоты половъ и стѣнъ, исполняли, можетъ быть, онѣ и другія работы, которыя можно было поручить женщинамъ. Можетъ быть, онѣ наблюдали и за порядкомъ въ женскихъ отдѣленіяхъ храма. Въ этомъ смыслѣ ихъ можно назвать и діакониссами и смотрительницами женскихъ отдѣленій, не прибѣгая къ довольно неопредѣленному для выясненія дѣла свидѣтельству Стоглаваго собора и къ практикѣ греческой церкви. Такія то церковаыя женщины и были, по нашему мнѣнію, готовыми кандидатками на должность просвирни, изъ нихъ вполнѣ естественно и образовался у насъ классъ просвиренъ. На самомъ дѣлѣ, кому было всего лучше поручить должность просвирни, какъ не этимъ, посвятившимъ себя на служеніе храму женщинамъ и жившимъ подъ его покровительствомъ? Глубоко-религіозвый взглядъ старыхъ русскихъ людей на просфору обусловливалъ появленіе такихъ требованій отъ кандидатовъ на эту должность, которыя были наиболѣе выполнимы женщинами, жившими при церкви.
Просфора не только вынутая, но и не вынутая была въ древней Руси предметомъ глубокаго религіознаго почитанія. Извѣстно не мало разсказовъ, помѣщенныхъ въ древнихъ памятникахъ, свидѣтельствующихъ о святости просфоры и о необходимости благоговѣйнаго къ ней отношенія, извѣстно не мало правилъ, разбросанныхъ во многихъ древнихъ сборникахъ, опредѣляющихъ должное отношеніе къ просфорѣ. Преп. Ѳеодосій Печерскій, возражая на упреки матери за его печеніе просфоръ, говоритъ: «радоватися лѣпо есть и мнѣ, яко (Господь) сподобилъ мя есть дѣлателя быти хлѣба таковаго, на немъ же сія велія тайны совершатися имать, яко быти отъ него Тѣлу Христову»{25}, а писатель житія его замѣчаетъ: «се Богу тако изволившу, да просфоры чисты приносятся въ церковь отъ чистаго отрока»{26}. Въ житіи Спиридона и Никодима, проскурниковъ печерскихъ, печеніе просфоръ называется «послушаніемъ Богопріятнымъ», которое совершалось съ благоговѣніемъ и страхомъ Божіимъ, которое считалось пріуготовленіемъ чистымъ и непорочнымъ{27}. Въ случаяхъ небрежнаго отношенія къ просфорѣ она охранялась отъ поруганія чудеснымъ образомъ. Въ «Лѣтописцѣ Новгородскимъ церквамъ Божіимъ» подъ 6707 (1199) годомъ помѣщается такое указаніе: одинъ благочестивый человѣкъ, получивши послѣ обѣдни «часть Пречистые хлѣба» (хлѣбъ Богородичный), по нѣкоторымъ обстоятельствамъ не вкусилъ этого хлѣба, почему положилъ его въ платокъ. Въ этотъ день ему пришлось быть на пиру, и, когда онъ возвращался домой, то «рознялъ хмѣль его на пути», и овъ уснулъ. Когда онъ спалъ, псы, почуявши въ платкѣ хлѣбъ, хотѣли вырвать этотъ хлѣбъ, «и абіе палаше ихъ огнь, и многажды покусившеся пси приступити къ хлѣбу Пречистые, огнь паляше ихъ»{28}. Въ славяно-русскомъ прологѣ описывается подобвое же чудо съ просфорою въ житіи преп. Зосимы Соловецкаго. «Нѣкимъ прилучившимся купцамъ преподобный подаде своего священнодѣйства просфору, они же съ небреженіемъ изрониша. И видѣ братъ Макарій пса, стояща надъ нею, усты хапающа и огнемъ опаляема, и пріиде на мѣсто и ничтоже обрѣте, точію просфору, и принесе ю преподобному, – и вси прославиша Бога о чудеси»{29}. Чудесное засвидѣтельствованіе святости просфоры встрѣчается еще въ одномъ сказаніи, заимствованномъ изъ Пролога. Нѣкій пресвитеръ, ходя въ баню, хотѣлъ подарить служившеву ему человѣку три просфоры. Тотъ собщилъ пресвитеру, что онъ не человѣкъ, а духъ бывшаго человѣка, который за грѣхи свои при жизни несетъ работу въ банѣ, «тѣмъ же азъ, – говорилъ онъ, – недостоинъ есмь хлѣбы сія пріяти, зане грѣшенъ есмь, хлѣби же сія святи суть» – и просилъ пресвитера, чтобы тотъ принесъ эти хлѣбы Богу на жертву и тѣмъ избавилъ бы его отъ наказанія{30}. Благоговѣйное отношеніе къ просфорѣ способствовало появленію въ древней Руси множества правилъ, которыми охранялась святость просфоры и ея безопасность отъ поруганія. Просфоры пеклись въ воскресные дни, и тогда вмѣстѣ съ ними не позволялось печь иныхъ хлѣбовъ, исключая крайней нужды{31}. Просфоры должны были приготовляться изъ чистой пшеничной муки, не оскверненной никакимъ гадомъ, при чемъ изъ тѣста просвирнаго нельзя уже было ничего печь{32}. Просфору не позволялось рѣзать ножемъ, крошить въ жидкую пищу; если же она дѣлалась суха, то ее позволялось размочить{33}. Въ правилахъ разрѣшается вопросъ: можно ли служить на просфорѣ, которая упала на землю{34}. Человѣку, который небрежно отнесся къ просфорѣ (напр., позволилъ съѣсть ее псамъ), налагалась извѣстная эпитимія{35}. То же самое дѣлалось, когда кто-нибудь ѣлъ просфору послѣ того, какъ съ нимъ случилась тошнота{36}. Просфору могли вкушать только вѣрные (но не оглашенные) и не отлученные отъ причастія; заповѣдывалось вкушать ее не просто, но въ церкви и «точію дондеже вся изъѣдена будетъ»{37}. Запрещалось ѣсть просфоры послѣ питья{38}. Впослѣдствіи, какъ намъ извѣстно, возникали даже судные процессы, касающіеся кощунственнаго отношенія въ просфорѣ{39}.
Если просфора въ древней Руси являлась предметомъ такого высокаго почитанія, то естественно, что русскимъ людямъ желательно было видѣть въ лицахъ, занимающихся дѣломъ печенія просфоръ, соотвѣтствующую чистоту. Пока дѣло печенія просфоръ не получило организаціи, имъ занимались всѣ, кто хотѣлъ, и почти исключительно женщины, безъ различія возраста. При тогдашнемъ взглядѣ на женщину, когда свойственныя ей болѣзни и естественныя отправленія ея природы считались нечистыми и дѣлали самую женщину нечистой, существовавшая практика печенія просфоръ представляла многія неудобства. Чтобы устранить ихъ, являлись правила, запрещающія женщинѣ во время нечистоты не только печь просфоры, но и прикасаться къ нимъ{40}. Такъ какъ печь просфоры могла всякая женщина, то среди женщинъ-просфоронековъ встрѣчались и такія, которыя вели недостойную жизнь. И это было большимъ зломъ въ существовавшей практикѣ. Чтобы устранить его, опять являлись правила, запрещающія женщинамъ пекущимъ просфоры вести непристойную жизнь{41}. Всѣ эти правила, исключая тѣ, которыя содержатся въ такъ называемомъ уставѣ митр. Георгія и въ «Вопрошаніи Кирика...», находятся въ памятникахъ письменности, появившихся послѣ ХIII вѣка. Но чрезвычайное сходство правилъ равнѣйшихъ и позднѣйшихъ заставляетъ предполагать, что они всѣ относятся къ первымъ временамъ христіанства на Руси, а нѣкоторыя данныя, заключающіяся въ нихъ, прямо говорятъ за принадлежность этихъ правилъ къ тому времени, когда у насъ не было еще просвирни, какъ опредѣленной церковной должности. Во первыхъ, ни въ одномъ изъ этихъ правилъ – мы не встрѣчаемъ слова «проскѹрннца», а встрѣчаемъ слово «жена». Это ясно указываетъ на существовавшую прежде практику. Въ тѣхъ памятникахъ, содержаніе которыхъ относится ко времени послѣ половины ХIII вѣка, какъ напр. такъ наз. уставъ Владиміра, опредѣленія Владимірскаго собора и др., лицо пекущее просфоры называется опредѣленнымъ именемъ «проскурница». Во вторыхъ, есть ясныя свидѣтельства въ указанныхъ нами правилахъ, что среди женщинъ, пекущихъ просфоры, были замужнія и даже, кажется, дѣвицы, тогда какъ, послѣ учрежденія должности просвирни, женщины, пекущія просфоры должны были быть вдовами, какъ мы увидимъ ниже. Такъ, въ собраніи церковныхъ правилъ XVI в.{42} мы читаемъ: «тѣмже и сихъ ради соблазнъ всяческихъ повелѣваемъ благоговѣйнымъ женамъ, яже поединому мужу законному имущая, таковыя да творятъ всяко требованіе церковное, и просвиры и приношенія, а не вѣровати всѣхъ жены, яже не суть въ чести, исповѣданіи, аще и дѣвица суть иже ли (ежели?) се повелѣніе преступятъ, анафема буди». Смыслъ этого правила, по нашему мнѣнію, таковъ: женщины, необходимыя для церковнаго хозяйства, должны быть благоговѣйными женами, имѣющими перваго и законнаго мужа, и не надо довѣрять тѣмъ женамъ, которыя хотятъ казаться благоговѣйными, будучи на самомъ дѣлѣ нечестивыми женами; даже если бы женщина была и дѣвицей, но если она не благоговѣйна, то она не достойна служить церкви. Правило, подобное этому, встрѣчается въ номоканонѣ Б-ки гр. Уварова: «Подобаетъ бо просвиры женѣ печи, аще бы пришла замужъ по закону дѣвицею чиста съ вѣнчаніемъ и дѣвство чисто соблюдше, а отъ мужа бы не бывала..»{43} – Оба эти правила ясно говорятъ, что до учрежденія должности просвирни просфоры пекли и замужнія женщины и даже дѣвицы, какъ это позволяетъ предполагать довольно неопредѣленное окончаніе правила волоколамской рукописи. Въ третьихъ, въ приведенныхъ нами правилахъ указывается на бываемую по обычаю нечистоту женщинъ, пекущихъ просфоры, что предполагалось отсутствующимъ, какъ увидимъ ниже, у лицъ занимающихъ определенную церковную должность просвирни.
Невозможность доставать во всякое время необходимыя для богослуженія просфоры и, отсюда, постоянный недоставъ въ нихъ привели во второй половинѣ ХII-го или въ первой половинѣ ХІІІ-го вѣка, какъ мы говорили раньше, къ необходимости выработать особый институтъ женщинъ просвиренъ; неудобства, вызываемыя взглядомъ древне-русскихъ людей на женскую нечистоту, заставили церковную власть искать такихъ женщинъ для должности просвирни, при которыхъ прекратились бы тѣ неудобства и недостатки, на которые мы только что указали.
Повторяемъ опять, женщины, жившія при церкви въ числѣ церковныхъ людей, болѣе всего отвѣчали поставленнымъ требованіямъ. Если печеніе просфоръ становилось спеціальною должностью, то и лица, назначаемыя на эту должность, должны были быть свободными отъ другихъ постороннихъ занятій. Такими и были женщины, жившія при церкви и, слѣдовательно, отдалившіяся отъ мірскихъ занятій. Само собой понятно, что церковныя женщины болѣе всего отвѣчали требованію благоговѣйнаго отношенія къ дѣлу. Вопросы о женской нечистотѣ во всѣхъ ея видахъ тоже, въ большинствѣ случаевъ, не могли касаться церковныхъ женщинъ. При церкви, конечно, прежде всего находили себѣ пріютъ такія женщины, которыя не могли найти себѣ пристанища и средствъ для жизни въ міру, Это были, не говоря о калѣкахъ, женщины, которыя уже прожили женскую, въ собственномъ смыслѣ, пору жизни, когда жили въ семьѣ, были замужемъ. Смерть мужа, отсутствіе или смерть дѣтей, которые могли бы кормить ихъ, заставляли этихъ бѣдныхъ вдовъ искать себѣ пріюта у храма Божьяго.
Всѣхъ приведенныхъ основаній достаточно, чтобы утверждать выраженную нами прежде мысль, что церковныя женщины, прибавимъ теперь вдовы, явились готовымъ контингентомъ, изъ котораго выбирались лица, достойныя занять должность просвирни, преимущественно же вдовы священно и церковно-служителей. Подтвержденіе послѣдняго мнѣнія мы приведемъ ниже.
Правила и свидѣтельства, находимыя въ памятникахъ письменности послѣ половины ХIII-го вѣка, ясно указываютъ на стремленіе церкви опредѣлить и утвердить возникшій институтъ и тѣмъ самымъ избѣжать тѣхъ золъ и неудобствь, которыя были такъ часты въ практикѣ до второй половины ХII вѣка. Отъ просвирни требовалось, чтобы она была чистая вдова, при томъ вдова послѣ перваго брака и, наконецъ, чтобы она была старая женщина, не моложе сорока или даже пятидесяти лѣтъ{44}. Разумѣется, что и всѣ тѣ правила, которыя создались при старой практикѣ, должны были исполняться просвирнями, поскольку они были приложимы къ нимъ. Обликъ просвирни, какой она должна была быть по представленію древне-русскихъ людей, ясно обрисовывается въ двухъ извѣстныхъ намъ свидѣтельствахъ отъ XVI и XVII вв. «Просвирни, – говоритъ бар. Герберштейвъ въ своихъ «Запискахъ о Московіи» – суть женщины уже неплодныя, которыя больше не подвергаются мѣсячнымъ очищеніямъ; онѣ пекутъ хлѣбъ для жертвоприношенія, который называется просвира (proscura)»{45}. Болѣе ясно выступаетъ предъ нами образъ просвирни, когда мы читаемъ одинъ отдѣлъ изъ рукописи ХVII вѣка, подъ заглавіемъ: «Московскія проскурницы». «А тотъ хлѣбъ, до освященія которой всѣ сопча{46} называютъ проскура, женщины пекутъ и для того называютъ ихъ проскурнями, но избираются на такое дѣло жены старыя, которые уже менструумъ, то есть болѣзни своея прирожоные не имутъ, ноипачеже вдовы, которые после мужей своихъ оставаются священническаго чину, тѣ такие дела строить извыкли»{47}. Какъ видно изъ приведенныхъ свидѣтельствъ, требованія предъявляемыя лицамъ, желающимъ принять на себя должность просвирни, въ XVI и въ ΧVII вв. оставались тѣми же самыми, какими они были въ первое время послѣ появленія на Руси института просвиренъ. Выраженіе рукописи «ноипачеже вдовы, которые после мужей своихъ оставаются священническаго чину: тѣ такие дела строить извыкли» указываетъ на практику, которая, по всей вѣроятности, дѣйствовала не въ позднѣйшія только времена, во и въ самомъ началѣ существованія должности просвирни. Жены священно и церковно-служителей по самому своему положенію были церковными людьми и по смерти своихъ мужей оставались такими же. Въ уставѣ Владиміра попадья даже упоминается въ числѣ церковныхъ людей{48}. Такія женщины по самому характеру служенія своихъ мужей были болѣе близки къ церкви и болѣе знакомы съ церковнымъ хозяйствомъ, чѣмъ кто-либо другой, и поэтому являлись прежде всего кандидатками на должность просвирни, потому что онѣ «такие дела строить извыкли», какъ говоритъ рукопись. Какъ ни цѣлесообразна и удобна была такая организація дѣла печенія просфоръ, тамъ, гдѣ дѣйствуютъ люди съ присущими имъ слабостями и недостатками, всегда встрѣчаются уклоненія въ нежелательную сторону. Такъ было и съ просвирнями, которыя иногда тоже нарушали обязательныя для нихъ требованія. «А что пишете, – говоритъ митр. Фотій въ своей грамотѣ въ Псковъ 1422 г., – что и проскурницы замужъ ходятъ, ино тіе прежде какъ были Богу на службу собе вдали и чистѣ свои руцѣ уготовали, а потомъ изволиша не духовная мудрствовати, но по плоти ходити, и таковыхъ достоитъ ходящимъ по духу удалятися»{49}. Часто или не часто совершались подобныя явленія, но въ XVI вѣкѣ Стоглавый соборъ, занявшись исправленіемъ непорядковъ церковной жизни, не оставилъ безъ вниманія и просвирню. Оказалось, что у проскурницъ творилось не малое безчиніе. Это было то наговариваніе надъ просфорами, съ которымъ мы уже знакомы{50}. Кромѣ этого среди проскурницъ оказались такія лица, которыя осмѣливались входить въ алтарь и жертвенникъ{51}. Соборъ запрещаетъ подобное безчиніе{52}. Проф. Голубинскій въ наговариваніи просфоръ видитъ слѣды древняго причетничества тѣхъ женщинъ, которыя потомъ заняли должность просвирни, и дѣлаетъ отсюда предположеніе, что должность просвирни образовалась изъ должности діакониссы. Думается, что это явленіе можно объяснить проще. Просвирни, выбираясь изъ женщинъ, жившихъ при церкви и исполнявшихъ постоянно различныя церковныя работы, которыя позволялъ имъ ихъ полъ, естественно привыкали къ святынямъ церковнымъ, привыкали и себя считать ближе стоящими къ этимъ святынямъ, чѣмъ кто-нибудь другой. Эта привычка, при тогдашнемъ внѣшне-религіозномъ обрядовомъ настроеніи общества, могла перейти въ нѣкоторое самомнѣніе о своемъ высокомъ церковномъ положеніи, и вызвать только что указанное нежелательное явленіе. Это было такъ же вполнѣ возможно въ то время, какъ возможенъ былъ тогда вопросъ, возникавшій у благочестивыхъ людей: можно ли просвирнѣ ѣсть мясо? Вопросъ этотъ ставился вполнѣ серьезно, и его вполнѣ серьезно разрѣшали церковная власть и книжные люди. Правда, онъ разрѣшался въ утвердительномъ смыслѣ,{53} но уже тотъ фактъ, что этотъ вопросъ существовалъ и что многія просвирни не ѣли мяса, ясно свидѣтельствуетъ, какое высокое представленіе составило себѣ древнее общество о нравственно-религіозномъ положеніи просвирни и какъ сами просвирни смотрѣли на свое служеніе. Хожденіе просвиренъ въ алтарь и жертвенникъ только подтверждаетъ сказанное. Запрещая указанное безчиніе, соборъ находитъ нужнымъ, вѣроятно, въ виду нѣкоторыхъ нарушеній, напомнить и старыя правила: «проскурницамъ быти чистымъ вдовамъ, единобрачнымъ, а не второбрачнымъ, а поставляютъ отъ четыредееятъ лѣтъ, или отъ пятидесятъ лѣтъ, сущая жъ вдовица по апостолу въ шестьдесятъ лѣтъ»{54}. Соборъ требуетъ, чтобы онѣ были «житіемъ непорочны, безо всякаго зазору»{55}.
Будучи лицомъ, входящимъ въ составъ церковнаго причта, просвирня, какъ въ своемъ назначеніи на должность, такъ и во время пребыванія въ ней, должна была подчиниться извѣстнымъ правовымъ нормамъ, дѣйствовавшимъ въ церковной практикѣ въ древней Руси. Такъ какъ съ административной и юридической точки зрѣнія положеніе просвирни, какъ церковнаго лица, вполнѣ сходно съ положеніемъ вообще членовъ причта и, въ частности, съ положеніемъ низшихъ его членовъ, церковно-служителей, то мы отмѣтимъ въ этомъ случаѣ только самое существенное. Должно при этомъ замѣтить, что древніе памятники большею частью касаются положенія просвирни съ указанныхъ точекъ зрѣнія лишь постольку, поскольку рѣчь идетъ вообще о низшихъ членахъ причта и церковныхъ людяхъ.
Выборъ просвирни совершался приходомъ вмѣстѣ съ его священникомъ, а въ ружныхъ церквахъ{56} дворецкими, дьяками и епископскими помощниками{57}. Чтобы званіе просвирни носилось вполнѣ законно, требовалось архіерейское благословеніе. Для этого просвирня должна была явиться къ святителю. Если избраніе происходило въ городѣ, то новоизбранную просвирню приводили къ епископу прихожане (такъ было въ Новгородѣ). Свидѣтельствомъ объ утвержденіи въ должности являлась особая грамота, которая называлась «новоявленною памятью»{58}. По отдаленности приходовъ отъ каѳедральнаго города сама просвирня не всегда являлась къ епископу, а прихожане, составивъ приговоръ, подавали его въ архіерейскій приказъ для утвержденія{59}. Не были рѣдкостью и такіе случаи, когда просвирня утверждалась въ должности только іерейскимъ благословеніемъ{60}. Сказанное довольно ясно свидѣтельствуетъ, что дѣло избранія и утвержденія просвирни не было строго опредѣлено въ практикѣ церковной. Если въ ХVІ, ΧVII и началѣ ΧVIIΙ вѣка, къ которымъ относится упомянутая практика, когда «церковное строеніе» особенно занимало свѣтскую и духовную власть, мы не видимъ строгой опредѣленности, то должно предполагать, что въ болѣе раннее время практика избранія и утвержденія просвирни была еще разнообразнѣе. Можетъ быть, просвирня часто избиралась и утверждалась въ должности совершенно безъ вѣдома духовной власти. Что это было такъ, доказываютъ постановленія Стоглаваго собора, которыя направляются собственно противъ отступленій отъ должнаго порядка вещей и которыя, по мѣрѣ возможности, стараются ихъ искоренить. Стоглавый соборъ нѣсколько разъ напоминаетъ, что только «съ благословеніемъ святительскимъ или ерейскимь» просвирни имѣютъ право печь просфоры. Соборъ обращаетъ также вниманіе на злоупотребленія прихожанъ и другихъ избирателей поборами съ новопоставляемыхъ членовъ причта, въ томъ числѣ и съ просвирни, и запрещаетъ куплю и продажу церковныхъ должностей{61}. Св. Димитрій, митр. Ростовскій, заботится, какъ видно изъ его указа, главнымъ образомъ о томъ, чтобы просвирни имѣли утвержденіе высшей епархіальной власти, чтобы «отнюдь ни у которой церкви церковныхъ причетниковъ безъ указа не было». Тѣ просвирвицы, у которыхъ нѣтъ «новоявленныхъ памятей», получали отпускъ и ѣхали за ними къ нему въ Ростовъ, въ томъ же случаѣ, если онѣ ослушаются, то имъ «отъ церквей отказывать», а «на ихъ мѣста даны будутъ въ Ростовѣ новоявленные памяти,.. просвирницамъ, по поповымъ и приходскихъ людей челобитью, другимъ»{62}.
Какъ личность подвѣдомая Церкви, просвирня, въ юридическомъ отношеніи, находилась въ томъ же самомъ положеніи, какъ и всѣ прочіе члены причта. И тѣ измѣненія въ судебной церковной практикѣ, которыя совершались на протяженіи древняго періода исторіи русской Церкви до ΧVII вѣка включительно, отражались и на юридическомъ положеніи просвирни такъ же, какъ и на юридическомъ положеніи вообще всѣхъ членовъ причта. Поэтому въ памятникахъ письменности, когда идетъ рѣчь о церковномъ судѣ, упоминанія о просвирнѣ всегда встрѣчаются наряду съ упоминаніями о другихъ членахъ причта, преимущественно низшихъ (дьячекъ, пономарь){63}.
Прямою обязанностью просвирни было печеніе просфоръ. Въ опредѣленіяхъ Стоглаваго собора мы встрѣчаемъ указанія на другія второстепенныя обязанности. Просвирня завѣдывала свѣчами, приготовляла кутью{64}. Въ силу уваженія русскихъ людей къ просфорѣ, отъ просвирни требовалось аккуратное и внимательное отношеніе къ печенію вросфоръ. Общимъ правиломъ было, чтобы просфоры пеклись изъ чистой пшеничной муки, а не изъ ржаной. Требовалось также, чтобы просфоры не были солоны или очень кислы{65}. Когда появился на Руси расколъ, тогда стали требовать отъ просвиренъ, чтобы онѣ печатали просфоры четвероконечнымъ крестомъ{66}. Мука, изъ которой пеклись просфоры не принадлежала просвирнѣ, а была собственностью церкви, при чемъ церквамъ приходскимъ она доставлялась прихожанами, въ ружныхъ же церквахъ эта мука являлась особымъ предметомъ руги{67}. Иногда вмѣсто муки выдавалось просвирнѣ «на церковныя потребы» деньгами{68}. Любопытенъ тотъ исключительный фактъ, что въ нѣкоторыхъ мѣстахъ просфоры пеклись изъ ржаной муки. Вѣроятно, такая практика вызывалась невозможностью во всякое время достать пшеницу. Случаи замѣны пшеницы рожью чаще всего, вѣроятно, были въ отдаленныхъ сѣверныхъ областяхъ{69}.
О матеріальномъ положеніи просвирни приходится сказать очень мало опредѣленнаго кромѣ того, что можно сказать вообще о матеріальномъ обезпеченіи причта въ древней Руси. Единственными источниками, и то относящимися къ XVI и ХVII вв., являются писцовыя книги и приходо-расходныя памяти (напр., въ актахъ Холм. Еп. Р. И. Б. ХII т.), въ которыхъ находятся иногда данныя говорящія о матеріальномъ состояніи церкви и причтовъ, о церковныхъ земельныхъ надѣлахъ{70}, и о другихъ церковныхъ доходахъ. Но при этомъ встрѣчается такое разнообразіе въ количествѣ и характерѣ тѣхъ матеріальныхъ средствъ, которыми обладали принты различныхъ приходовъ, что весьма трудно составить, хотя приблизительно, среднюю цифру матеріальнаго обезпеченія просвирни. Можно только съ нѣкоторою вѣроятностью сказать, что въ ружныхъ и городскихъ церквахъ просвирнѣ жилось лучше, чѣмъ въ церквахъ приходскихъ. Такъ, во многихъ Новгородскихъ ружныхъ церквахъ въ концѣ ХVІ вѣка просвирня получала денежной руги не менѣе рубля въ годъ, что на ваши деньги – около 70 руб., при чемъ у просвиренъ были и другіе доходы, напр. съ лавокъ, которыя отдавались въ ихъ пользованіе{71}. Не бѣдно жили, вѣроятно, и московскія просвирни. Въ переписной книгѣ г. Москвы XVII вѣка мы находимъ многія указанія на то, что у просвиренъ были довольно обширныя помѣщенія, и онѣ держали жильцовъ{72}. Въ приходскихъ церквахъ обезпеченіе просвирни зависѣло отъ богатства или бѣдности прихода. Въ приходахъ, богатыхъ землею, причту отдѣлялись большіе участки; часто крестьяне жертвовали свои собственные надѣлы во владѣніе причту{73}. Были случаи, когда просвирни служили при церкви по найму, какъ это видно пзъ отписи просвирни Устюжскаго Успенскаго собора 1678 года{74}.
К. Онтликъ.
«Вятскія Епархіальныя Вѣдомости». 1903. Отд. Неофф. № 12. С. 511-531; № 13. С. 553-558.
{1} Правило Кирила митрополита рѹськаго... Русск. Истор. Библ. Т. VI-й, 92 стр.
{2} Свидѣтельство это читается такъ: «а се церковные люди: игуменъ, попъ.... проскурница»... Т. І-й, 534 стр.
{3} Т. І-й, 395 стр., прим. 1.
{4} Т. ІІ-й, 65-78 стр.
{5} Т. І-й, 526-535 стр.
{6} Слѣды западно-католическаго церковнаго права въ памятникахъ древняго русскаго права. 1888 г. 175 стр.
{7} Ibid. 185-187 стр.
{8} Р. И. В. Т. VІ-й, 98 стр.
{9} Патерикъ Печерскій. Изд. 1760 г. 31 об.
{10} «Неосвященная просфоура достоить, рече, проскѹрмисати за двѣ недѣли» («Вопр. Кир. Р. И. Б. 51 стр.). «Проскурѣ, аще изыдетъ 8 дній не пѣти ею» (Уст. митр. Георгія, 34 пр. Голуб. Исторія ц. 514 стр.). «Аще будетъ проскура разсѣдася или будетъ два креста цѣла, (а) иное не будетъ проскуры, то да сотворитъ тѣмъ крестомъ другую проскуру и тако да литургисаетъ, аще ли иныхъ будетъ много, то оставитъ и» (Ibid. 158 пр. 524 стр.) Подобвое правило встрѣчается и въ рукописныхъ сборвикахъ правилъ конца XV и начала XVI вѣка (Ркп. Волокол. Б-ки № 542, 201 л.; Ркп. Волок. Б-ки № 566, 157 л.
{11} Патерикъ Печерскій 30 об.
{12} Ibid. 31 л.
{13} Уставъ митр. Георгія 75 пр. Голуб. Т. І-й, 514 стр. Вопрош. Кирика Р. И. Б. Т. VI-й, 50, 59 стр.
{14} Т. І-й, 395 стр.
{15} Ист. Р. Ц. Т. І-й, 396-397 стр.
{16} Ibid. 397 стр.
{17} Ibid. 396 стр.
{18} Папковъ. Древне-русскій приходъ. 3-4 стр.
{19} Голуб. Т. III 1-й, 534 стр.
{20} Р. И. Б. Т. VI-й, 118 стр.
{21} Ibid. 92 стр.
{22} «Мѣрило праведное». Ркп. Фунд. Б-ки М. Д. Ак. № 187, 294 л.
{23} Посланіе Владимірскаго епиекопа. Р. И. Б. Т. VI-й, 118 стр.; Судебникъ Ивана ІП, 1497 г. въ Акт. Истор. 1-й т. 155 стр. По этому судебнику святительскому суду принадежатъ «попъ... старая вдова, которая питается отъ церкви Божіей»; «Мѣрило праведное». Ркп. Ф. Б-ки М. Д. Ак. № 187. «Аще идетъ замужъ вдовица вочтенная въ церковныя, вдовица да презрима будетъ». 160 об. Ibid, въ главѣ: «О церковныхъ людехъ и о судѣхъ и о десятинахъ», по содержанію весьма сходной съ уставомъ Владиміра, вдовица упоминается въ числѣ церковныхъ людей. 294 л. Ркп. Волок. Б-ки, № 566, 489 об. Въ числѣ правилъ одно говоритъ: «вдовицы нищіи и пришельцы странни отъ церкви да питаются и всяко угодное да пріемлютъ».
{24} Въ сборникѣ правилъ церковныхъ конца ХV-го и начала ХVI-го вѣка есть мѣсто, которое, думается намъ, подтверждаетъ сказанное. «Приносимая же благословенія въ церковь не точію повелѣваемъ іереемъ сія быти, но и служебникомъ церковнымъ, и всѣмъ труждающимся въ дѣло Божіе святое. Подобаетъ же на 3 части дѣлити, двѣ части іереемъ а третья часть трудникомъ служащимъ. Ркп. Волок. Б-ки № 542, 17 л.
{25} Патерикъ. 31 об.
{26} Ibid. 31 л.
{27} Ibid. 168 л.
{28} Новгор. лѣтописи (2-я и 3-я) Изд. археогр. Комиссіи. 1879, 199-200 стр.
{29} Славяно-русскій Прологъ. Памятн. др. русск. церк.-учит. литер. Ред. Пономарева. Вып. 4-й, ч. 2-я, 69 стр.
{30} Ркп. Волок. Б-ки № 566, 460 об. То же короче. Поученіе русскаго еп. Стефана противъ Стригольниковъ, ок. 1386. Р. И. Б. Т. VI-й, 225 стр.
{31} Уставъ митр. Георгія. 68 пр. Голуб. И. Р. Ц. Т. 1-й, 514 стр. Соловецкая кормчая 1493 г. 355 л.; Номоканонъ гр. Уварова 38 об. Цит. С. Смирновъ. Древне-русскій духовникъ, 80 стр.; въ исповѣдныхъ вопросахъ женамъ есть такой «или въ недѣлю хлѣбы пекла», Алмазовъ, III, 167 стр.; Ркп. Вол. Б. № 542, 189 л. Ркп. Вол. Б. № 566, 124 л.
{32} Соловецкая кормчая 416 л.; Ркп. Вол. Б-ки № 542, 64 л.; сборникъ Библ. гр. Уварова, № 579 (936), цит. Смирновъ, 80 стр.
{33} Уст. митр. Георгія, 32, пр. Голуб. 514 стр.; Солов. кормчая 355 л.; Номок. Ув. Б-ки № 329, 87 об. Цит. С. Смирновъ; Ркп. Вол. Б-ки № 566, 111 л.
{34} Ркп. Вол. Б-ки № 566, 110 об. Ркп. № 560, 45 об.; Вопр. Саввы Р. И. Б. Т. VI-й, 53 стр.
{35} Солов. кормчая 355 л.; Ркп. № 566. 110 об. – 111 л.; Ркп. № 560, 47 л.
{36} Ркп. № 542, 251 л.
{37} Ркп. Вол. Б-ки № 566, 489 об. Ркп. Ф. Б-ки. М. Д. А. № 187, 184 л. 193 л.
{38} Стоглавъ, 122 стр. Изд. Субботина. Въ духѣ всѣхъ этихъ правилъ говоритъ объ отношеніи къ просфорѣ и авторъ Домостроя. Изд. Яковлева 1887 г., 9 стр.
{39} Дѣло о кощунственномъ отношеніи къ просфорѣ 1642 г. Чт. въ Ими. Общ. И. и Д. 1882 г. 3 кн. Смѣсь, 1-2 стр.
{40} Солов. кормчая 451 об.; Ркп, № 542, 10 об. 143 л.; Вопрош. Кирика, 98 статья, Р. И. Б. Т. VІ-й, 50 стр. Номокан. Увар. Б-ки 21 л. Цит. Смирнова. Уставъ митр. Георгія 75 пр. Голуб. 514 стр.; Ркп. № 566, 110 об.
{41} Вопрош. Иліи, ст. 12. Р. И. Б. Т. VІ-й, 59 стр.; Номок. Ув. Б-ки 21 л. Ркп. № 542, 59 об.-60 л.; Ркп. № 566, 488 л.
{42} Ркп. Вол. Б-ки № 542, 59 об.-60 л.
{43} 21 л. Цит. С. Смирновъ. Древне-русскій духовникъ.
{44} Стоглавъ, 86 стр. «Отвѣты Константинопольскаго патріаршаго собора на вопросы Саранскаго еп. Ѳеогноста». 1274 г. Вопросъ: «Аще невѣнчанная жена по мужни смерти, аще будетъ чисто житіе или въ черницы ся пострижетъ, лзѣ ли ей печи просфуры, или ни?» Отвѣтъ: «Аще покаяніе пріяла будетъ отцемъ духовнымъ и стара, достоитъ ей печи». Авторъ отвѣта, какъ грекъ, вѣроятно, мало былъ знакомъ съ самобытнымъ произведеніемъ русской церковной практики – просвирней, поэтому отвѣтъ его является довольно общимъ. Во первыхъ, врядъ ли русскіе люди, при ихъ строгихъ взглядахъ на женскую нечистоту, такъ снисходительно смотрѣли на невѣнчальную жену, желающую быть просвирней; во вторыхъ, если видѣть за однимъ постановленіемъ Стоглаваго собора практику, дѣйствующую издавна, то черницы не имѣли права печь просфоры «у мірскихъ церквей» (Стогл. 86 стр.). Смотр. еще «Отвѣты митр. Кипр. Новгор. игумену Аѳанасію, 1390-1405 г.г. «А понамарю двоеженцу и троеженцу не достоить быти, такожде и проскурницы: честенъ бо бракъ и ложе нескверно» Р. И. Б. Т. VΙ-й, 259 стр. Тоже въ святительскихъ поученіяхъ духовенству и мірянамъ ок. 15 вѣка: «А проскурницы, которой были два мужа или три, тѣ бы проскуръ не пекли. Которой вдовѣ одинъ мужъ, та пеки проскуры» Р. И. Б. Т. VΙ-й, 922-923 стр.
{45} Записки о Московіи. СПБ. 1866, 71 стр.
{46} Сопча́ – нар. стар. собща, вмѣстѣ, заодно. Ред.
{47} Ркп. Фунд. Б-ки М. Д. А. № 201, 153 л.
{48} Голуб. Т. І-й, 534 стр.
{49} Р И. Б. Т. VІ-й, 433 стр.
{50} Стогл. 5 гд. ІІ-й вопр. 55 стр. «Еще иное безчиніе у проскурницъ горѣе (горшее) сего, боголюбцы даютъ проскурницамъ деньги на проскуры о здравіи, или за упокой, и она воспроси имени о здравіи да надъ проскурою сама приговариваетъ, якожъ арбувъ въ чуди, а за упокой такожъ мертвыхъ именъ въ спрашиваетъ, да надъ проскурою приговариваетъ, а тѣ проскуры попу даетъ, и попъ людемъ даетъ и къ собе относитъ, а на жертвенники тѣхъ проскуръ о здравіи и заупокой не просвомисаетъ, и жертва о нихъ къ Богу не приносится.. (такъ что священникъ вынимаетъ положенныя для богослуженія просфоры) а иныхъ мало вынимаетъ».
{51} Ibid. 87 стр.
{52} Ibid.
{53} «А что ми пишете, – говоритъ митр. Фотій въ своей грамотѣ въ Псковъ, – что суть у васъ которіи проскурници, и мясо ядятъ и проскуры пекутъ, ино о яденіи мяса не только есть отлученіе, но аще и мяса ядятъ, но довлѣла бы въ тѣхъ паче чистота духовная и тѣлесная и покаяніе всегдашнее къ отцю духовному». Р. И. Б. Т. VI-й, 433 стр. Разрѣшается тотъ же вопросъ въ сочиненіяхъ Максима Грека (III-я ч. Изд, Каз. Д. А. 239-240 стр.). «Что проскурници не ядятъ мясо, сами вѣдаете и намъ скажите, мы слышимъ отъ Спасовыхъ устъ, что на входящая въ уста сквернятъ человѣка, но исходящая отъ него... (слѣд. еще тексты) аще же аки скверняще ядущаго, не велятъ имъ ясти, множае паче пригоже попомъ задовѣдати мяса не ясти, занеже проскурница тѣсто простое мѣситъ, а священникъ самое святое тѣло въ рукахъ пріемлетъ и причащается ему; якоже убо не грѣхъ вмѣняется попу, еже ясти мяса, такожде бы было пригоже разсудити и о проскурницы».
{54} Стоглавъ, 86-87 стр
{55} Ibid. 101 стр.
{56} Ружными назывались храмы, не имеющие прихода и находящиеся на «довольствии» (руге) государства. Ред.
{57} Стогл., 179-180 стр.
{58} Стогл. 87, 101, 179 стр. Указъ св. Димитрія Ростовскаго по перковнымъ дѣламъ. Цит. Шляпкинъ. Св. Димитрій Ростовскій и его время. Прил. 19 стр.
{59} Никитниковъ. Іерархи Вятской епарх., прил. ХIII. Цит. Перовъ. Епархіальныя учрежденія въ Русской Церкви въ XVI и ХVII вв.
{60} Стогл., 87, 101 стр.
{61} Стоглавъ имѣетъ въ виду практику новгородскихъ и псковскихъ церквей. Прихожане «емлютъ деньги великіе» съ поступающихъ членовъ причта. «Отъ проскурницъ и отъ понамарей и отъ сторожей попомъ и ѹличаномъ и прихожаномъ посуловъ не имати, съ одного, чтобы была искусны и непорочны отъ всякаго зазора неподобнаго». Стр. 179-180. Въ томъ же смыслѣ и о поборахъ, совершаемыхъ при поставленіи въ ружныя церкви. 180 стр. Подобное же запрещеніе находится въ Ркп. Волок. Б-ки № 560, 46 об. «Аще священникъ или діаконъ или опростецъ въ змутъ мзду... отъ проскурници, да будутъ прокляти».
{62} Шляпкинъ. Прилож., 18-20 стр.
{63} Смотр. уставы Владиміра, Ярослава. Стоглавъ, 282 стр., у Герберштевна, 71 стр.; въ Ркп. Фунд. В-ки М. Д. А. № 187, 294 л, Ркп. Вол. Б-ки № 560, 65 л. Акты Акт. Истор. Т. I-й, 216 стр. и др.
{64} Просвирни, по свидѣтельству Стоглаваго собора, приговаривали не только надъ просфорами, но и «надъ кутьями и надъ свѣчами». Значитъ, эти предметы находились въ ихъ веденіи. Стогл., 87 стр. Ниже, опредѣляя законныя обязанности просвирни, соборъ такъ выражается: «проскурницы... токмо власть имѣютъ по благословенію святительскому или ерейскому дорникомъ на просфорахъ святый крестъ воображати съ молитвою Іисусовою, инаяжъ ничтожъ дѣйствуютъ, а... надъ просвирами ничтожъ приговаривати, но токмо просвиры откладывати и свѣчи въ сосудъ или на блюдо что, коемуждо съ вѣрою приходящему, съ благословеніемъ и молитвою Іисусовою... и потомъ да отсылаетъ ихъ къ священникомъ въ святую Церковь, и тако отъ нихъ священницы въ жертвенникъ пріимаютъ».
{65} Патерикъ Печерскій, 31 л. Говорится про св. Ѳеодосія, что онъ «покупаше пшеницу». О пшеницѣ, какъ матеріалѣ для печенія просфоръ, упоминается въ Солов. Кормчей 1493 г. 416 л., въ Ркп. Волок. Б-ки № 542, 64 л., въ Стоглавѣ, 69 стр. – Очень подробно указываются тѣ желательныя качества просфоръ, которыхъ должны достигать просвирни въ «Дневныхъ запискахъ св. Димитрія Митр. Ростовскаго». Древне-росс. Вивліоѳика. Изд. Новикова 1788 г. ч. ХVII, 103 стр.
{66} См. указъ св. Дим. Рост. у Шляпкина. Прилож. 15, 20 стр.
{67} Стоглавъ, 69. 398 стр. Акты Холмог. и Устюжской епархіи. Р. И. Б. ХII-й т. V отд. 12-13 стр. VII отд. 29-40 стр.; Писцовыя книги XVI в. Изд. Калачева. Отдѣл. II. 1080, 1300 стр. и др. Лопаревъ. Описаніе рукописей. Ч. II., 358 стр. и множество другихъ указаній, разбросанныхъ въ писцовыхъ книгахъ и въ памятникахъ веденія церковнаго хозяйства.
{68} Арх. Макарій Археол. описаніе церковныхъ древностей въ Новгородѣ и его окрестностяхъ. 1860 г. I ч. 296, 491 стр. Акты Холм. и Уст. еп. Р. И. Б. ХII-й т., 29-40 стр.
{69} Такъ, въ расходной памяти попа Тимоѳея Холм. еп. говорится: «далъ проскурни на просфиры 6 мѣръ ржи» Р. И. Б. ХII-й т., 35, 37 стр. См. еще въ Сборникѣ Щукина, ч. 3, 218 стр., выраженіе; «кромѣ просвирново хлѣба ржи и пешеницы». См. Чт. въ Ими Общ. Ист. и Др. 1896 г. кн. 4, 2 стр.
{70} Земельные надѣлы выделялись крестьянскимъ міромъ церкви по своему усмотрѣнію. Ред.
{71} Арх. Макарій. Археол. Описаніе., 202, 221, 296 стр. О ругѣ просвирнѣ въ тульскихъ церквахъ см. писцовыя книги XVI в. Отд. II, 1089 стр., въ Каширѣ, 1300 стр.
{72} Переписная книга г. Москвы 1638 г. 73, 183 стр.
{73} Папковъ. Древне-русскій приходъ, 8 стр.
{74} Отпись просвирни Устюжскаго Успенскаго Собора въ полученіи ею годоваго содержанія денежнаго и хлѣбнаго. Р. И. Б. ХII-й т., 490 стр.
⸭ ⸭ ⸭
О правѣ приготовленія и продажи просфоръ.
Опредѣленіе Полтавской Духовной Консисторіи отъ 30 янв. 1893 г. за № 892.
По указу Его Императорскаго Величества, Полтавская духовная Консисторія слушали прошеніе одной вдовы города N, въ коемъ, между прочимъ, изъяснено слѣдующей: Высокопреосвященный Архіепископъ Іоаннъ по ея убожеству, разрѣшилъ ей во время говѣнья въ посты особенно въ великій постъ, печь и продавать просфоры при мѣстной N N церкви, каковымъ правомъ она пользовалась безпрепятственно въ теченіи 15 лѣтъ, до настоящаго года. Въ послѣднее же время псаломщики нѣкоторыхъ церквей города N, безъ всякаго разрѣшенія, начали печь и продавать означенныя просфоры у своихъ церквей; а съ прошлаго года и мѣстный псаломщикъ послѣдовалъ ихъ примѣру, и, не смотря на ея протесты противъ этого и запрещеніе благочиннаго, продолжаетъ печеніе просфоръ, и въ этомъ году, чѣмъ лишаетъ ея послѣдней и единственной поддержки со стороны духовнаго вѣдомства. Посему проситъ подтвердить ея исключительное право на продажу просфоръ у мѣстной церкви, какъ единственное получаемое ею пособіе. Розолюція Его Преосвященства на семъ прошеніи 18 января сего года послѣдовала такова: «Консисторія дастъ заключеніе относительно права приготовленія и продажи просфоръ, – для объявленія онаго и другимъ въ разъясненіе недоразумѣній и жалобъ». Приказали: Право приготовленія и продажи просфоръ предоставить преимущественно вдовамъ духовнаго званія, числящимся при церковныхъ клирахъ подъ условіемъ ихъ способности къ тому и благоповеденія, съ согласія настоятелей церквей и церковныхъ старостъ и подъ наблюденіемъ мѣстныхъ благочинныхъ съ предоставленіемъ симъ послѣднимъ окончательнаго рѣшенія подобныхъ дѣлъ, о чемъ дать знать всѣмъ благочиннымъ епархіи. Января 30 дня 1893 года. № 892-й.
«Полтавскія Епархіальныя Вѣдомости». 1893. № 6. Ч. Оффиц. С. 284-285.
⸭ ⸭ ⸭
Объ исполненіи христіанскаго долга говѣнія просфорнями во всѣ четыре поста.
1896 г. февраля 28 дня. Самарская Духовная Консисторія слушали: рапортъ духовника IV округа Бузулукскаго уѣзда отъ 22 февраля за № 26, при которомъ онъ представилъ Его Преосвященству именную вѣдомость о бывшихъ и небывшихъ у исповѣди и св. Причастія священноцерковнослужителяхъ и ихъ семействахъ за 1895 г. На рапортѣ этомъ резолюція Его Преосвящепства послѣдовала такая: «Въ Консисторію... Просфорнямъ слѣдуетъ внушить, чтобы онѣ говѣли и причащались св. Таинъ во всѣ посты, а не одинъ разъ только къ годъ, ибо ихъ служеніе Церкви Христовой священно и требуетъ отъ нихъ особеннаго вниманія къ ихъ духовно-нравственной чистотѣ». Приказали: Резолюцію объявить къ исполненію чрезъ напечатаніе въ «Самарскихъ Епархіальпыхъ Вѣдомостяхъ».
«Самарскія Епархіальныя Вѣдомости». 1896. № 8. Ч. Оффиц. С. 138.
⸭ ⸭ ⸭
Журналъ оо. членовъ Вологодской духовной Консисторіи и Вологодскаго епархіальнаго попечительства о бѣдныхъ духовнаго званія 20 августа 1903 года № 96.
Вологодская духовная Консисторія совмѣстно съ членами епархіальнаго попечительства слушали: докладъ члена попечительства священника Димитрія Добрякова съ выпискою изъ представленныхъ оо. благочинными постановленій окружнаго духовенства о способахъ улучшенія матеріальнаго положенія просфоренъ епархіи. Опредѣлили: 1) постановленія собраній духовенства объ улучшеніи матеріальнаго положенія просфоренъ утвердить, 2) тамъ, гдѣ содержаніе просфоренъ признано на собраніяхъ недостаточнымъ и средствъ къ улучшенію быта ихъ не изыскано, предписать духовенству и старостамъ церквей принять мѣры къ улучшенію быта просфоренъ, какія приняты въ другихъ округахъ епархіи, сообразуясь съ мѣстными условіями и не принимая во вниманіе личность и сословіе просфоренъ, чтобы сироты духовенства не уклонялись отъ просфорническихъ должностей по ихъ бѣдности, 3) при всѣхъ церквахъ, гдѣ есть просфорни, выдавать отъ церквей отопленіе дровами всѣмъ просфорнямъ, какъ живущимъ въ казенныхъ домахъ, такъ и въ своихъ, 4) тамъ, гдѣ нѣтъ казенныхъ квартиръ для просфоренъ, предложить духовевству и старостамъ церквей нынѣ же озаботиться устройствомъ квартиръ для просфоренъ, если является къ тому возможность, или же въ недалекомъ будущемъ при ремонтѣ казенныхъ келій, не менѣе какъ въ двѣ отдѣльныя отъ сторожей, комнаты, 5) Кромѣ того предложить духовенству дать кажной просфорнѣ небольшой земельный надѣлъ для огорода, 6) въ увеличеніи вознагражденія недостаточно обезпеченнымъ просфорнямъ изъ суммъ епархіальнаго попечительства, какъ мѣрѣ не соотвѣтствующей назначенію суммъ попечительства и недостаточности ихъ, отказать, 7) изысканныя мѣры къ улучшенію быта просфоренъ принять къ исполненію съ 1903 г. О чемъ объявить духовенству и старостамъ епархіи чрезъ оо. благочинныхъ и напечатать въ Вологодскихъ Епархіальпыхъ Вѣдомостяхъ. На семъ опредѣленіи резолюція Его Преосвященства отъ 22 августа 1903 г. послѣдовала таковая: «Утверждается постановленное въ семъ журналѣ».
«Вологодскія Епархіальныя Вѣдомости». 1903. № 19. Ч. Оффиц. С. 313, 319.