Новосвмуч. пресвитеръ Іоаннъ Восторговъ – Всѣ должны трудиться для Церкви.
Важнѣйшія нужды и язвы нашей общественно-религіозной жизни у насъ теперь предъ глазами и особенно больно даютъ себя знать: невѣжество религіозное; рядомъ съ нимъ озлобленныя нападки на вѣру, на христіанство и на Церковь со стороны невѣрія и иновѣрія, и, наконецъ, крайнее паденіе нравственности личной, семейной и общественной, которая не можетъ не страшить всякаго вдумчиваго человѣка великимъ страхомъ за будущее.
Нужно ли говорить о крайнемъ невѣжествѣ нашемъ въ вопросахъ вѣры? Оно поражаетъ своими рѣзкими проявленіями не въ простомъ только народѣ, но, кажется, еще больше въ средѣ тѣхъ, кого обыкновенно принято называть людьми «образованными». Мы учимся многому, мы читаемъ еще больше, мы интересуемся самыми разнообразными сторонами человѣческой дѣятельности. И только въ области вѣры своей мы, включая сюда и дѣйствительно, а не мнимо только, образованныхъ людей, остаемся съ тѣми ограниченными знаніями, какія даетъ и дала намъ средняя школа. Въ этой школѣ и по недостаточности времени для преподаванія, и по малому развитію питомцевъ, и по отсутствію въ нихъ того житейскаго опыта и той зрѣлости души, получаемой въ ударахъ и тревогахъ жизни, которые, главнымъ образомъ, оживляютъ религіозныя чувства, и, наконецъ, по чисто школьному, для школьныхъ цѣлей, изученію и преподаванію того, что называется Закономъ Божіимъ, – въ этой школѣ даже и выдающійся по знаніямъ, умѣнью и ревности законоучитель не въ состояніи дать для питомцевъ многое. Про высшую школу не говоримъ: изученіе религіи оттуда теперь совершенно изгнано..
Оттого-то, въ силу невѣжества религіознаго, образованные люди у насъ, лишенные непосредственности живой не мудрствующей вѣры, которою отличаются простые крестьяне, при встрѣчѣ съ жизнью, съ ея ударами, запросами, обязанностями, сплошь и рядомъ остаются безотвѣтными. Силясь припомнить мертвыя страницы мертвыхъ учебниковъ, когда-то изученныхъ для давно забытыхъ экзаменовъ, они не находятъ тамъ ни единой капли оживотворяющаго питія жизни, и стоятъ предъ всѣми запросами ея въ полномъ недоумѣніи. Оттого-то, когда заходитъ рѣчь по вопросамъ о вѣрѣ и Церкви, наши образованные люди, иногда въ подробностяхъ, прямо изумляющихъ, обстоятельно освѣдомленные относительно чуждаго быта, знающіе прекрасно чуждую жизнь и даже чуждую религіозную область внѣ православія, – въ своей родной церковности и православно-церковномъ вѣроученіи, нравоученіи, въ знакомствѣ съ источниками церковной вѣры, съ ея исторіей и съ устройствомъ самой Церкви, оказываются ничего непонимающими и разсуждаютъ въ этой области совершенно по-дѣтски. И оттого же, конечно, когда предъ такими людьми обстоятельства, время, мода или, наконецъ, враги церкви и вѣры ставятъ вдругъ недоумѣнные вопросы, искреннія или лукавыя возраженія, – они приходятъ въ полное замѣшательство...
Но вѣра и Церковь не есть только область теоретическая. Это – не философія, не система идей, признаваемыхъ умомъ, хотя бы раздѣляемыхъ и сердцемъ. Нѣтъ, здѣсь захватывается весь человѣкъ, со всѣми проявленіями его воли, со всѣми его интересами; здѣсь живое строительство жизни общими силами вѣрующихъ людей, по законамъ и идеаламъ Царства Божія, по началамъ Христовымъ, а не по стихіямъ міра. Здѣсь безпредѣльная работа надъ жизнью, по вѣянію Духа Святаго, съ одной стороны, и по усиліямъ человѣческимъ, съ другой. Здѣсь воистину общеніе Бога и людей; здѣсь не только человѣческое общественное начало, но и божественное воздѣйствіе на человѣка, и обратно, не только божественная сила и премудрость, но и человѣческая разумно-нравственная дѣятельность, совершаемая въ силу и на основѣ заложенныхъ въ нашу душу стремленій къ Первообразу-Богу: здѣсь дѣло Богочеловѣческое. Какъ въ первобытномъ хаосѣ, вызванномъ къ бытію Творцомъ и получившимъ свои физическіе законы міровые, для образованія, сохраненія, развитія и безпрерывной жизни въ мірѣ, съ одной стороны, «Духъ Божій ношашеся верху его», а съ другой, въ осѣненій Промысла Бога, Его Vпостасной, премудрости и всеоживляющаго Духа, дѣйствовали и законы, заложенные въ сотворенномъ веществѣ, и такъ слагался міръ, и все въ немъ было «добро зѣло»: такъ и въ хаосѣ духовно-нравственнаго разстройства, внесеннаго потомъ въ міръ свободною волею падшихъ разумныхъ высшихъ существъ и человѣка, послѣ искупленія и возсозданія человѣка Спасителемъ-Богомъ, постепенно слагается и возрастаетъ человѣчество въ стройный и благолѣпный храмъ о Господѣ, въ жилище Божіе Духомъ, – именно въ Церкви Христовой. И въ Церкви живетъ и дѣйствуетъ Духъ Святой, оживляетъ ее, какъ глава свое тѣло, Господь Іисусъ, и дѣйствуетъ всяческая и во всѣхъ Богъ Отецъ, – и, вмѣстѣ съ тѣмъ, все это совершается не принудительно, не механически, но въ союзѣ и живомъ участіи всѣхъ духовныхъ силъ человѣка, такъ что вполнѣ осуществляется законъ, указанный намъ Спасителемъ: «отъ дней Іоанна Крестителя Царство небесное силою берется и употребляющіе усиліе получаютъ его».
Въ жизни Церкви есть, такимъ образомъ, и человѣческая сторона. И вотъ, въ этой-то сторонѣ ея жизни, въ зависимости отъ различныхъ обстоятельствъ, переживаемыхъ вѣрующимъ народомъ, наблюдается, естественно, разнообразіе въ направленіи дѣятельности, въ ея объемѣ и въ объемѣ силъ и лицъ, принимающихъ въ ней участіе. Бывали времена въ жизни Церкви, когда дѣятелями въ ней были наравнѣ активными – и пастыри и пасомые: вмѣстѣ они умирали на кострахъ за вѣру, вмѣстѣ отражали и внутреннихъ враговъ, и не считались, кому раньше, кому позже, кому въ большей или меньшей степени идти на смерть и страданія за Христа. Бывали, наоборотъ, времена, сравнительно спокойныя, когда все видимое дѣло церковное, въ смыслѣ ученія, отпора иномыслящимъ, управленія общественной стороной жизни пасомыхъ, какъ она слагалась въ отношеніяхъ къ вѣрѣ и Церкви, принимали на себя, главнымъ образомъ, пастыри, іерархія, иногда совмѣстно съ земною гражданскою властью: представители этой власти, сами міряне, тогда являлись какъ бы представителями вообще всѣхъ пасомыхъ, всѣхъ мірянъ въ строеніи церковномъ. Мы знаемъ, что въ оторвавшейся отъ древлеправославнаго исповѣданія части христіанскаго міра, неправильно названной католическою («вселенскою»), правильно же называемой латинствомъ, временное возведено въ вѣчное; тамъ Церковь по самому существу, по исповѣданію вѣры, состоитъ изъ одной іерархіи, а вѣрующій народъ, въ строгомъ смыслѣ слова, не есть Церковь, а есть только «церковная масса»; тамъ задача іерархіи учить и вести все дѣло церковное, задача мірянъ – только слушать ученіе, повиноваться и быть руководимыми. Въ ученіи православія никогда не было и нынѣ нѣтъ такого ученія. Вотъ что писали православные патріархи въ своемъ посланіи Римскому папѣ (Пію ІХ-му въ 1849 году) въ отвѣтъ на запросъ западныхъ христіанъ: «у насъ ни патріархи, ни соборы не могли ввести что-либо новое, потому что хранитель благочестія у насъ есть самое тѣло Церкви, то-естъ народъ церковный, который всегда желаетъ содержать вѣру свою неизмѣнною и согласною съ вѣрою отцовъ своихъ».
Этими словами сказано все.
Несомнѣнно, однако, что въ жизни отдѣльныхъ частей и православной Церкви, не въ идеѣ, а въ практикѣ, подъ вліяніемъ различныхъ причинъ, бывали времена, когда все церковное дѣло возлагалось почти исключительно на священство. Это наблюдалось въ условіяхъ спокойнаго, вѣками сложившагося строя жизни христіанскаго народа. У насъ въ Россіи было сильно участіе мірянъ въ церковной работѣ во дни монгольскаго ига, особенно замѣтно и даже преимуществовало предъ работою іерархіи въ западной Руси, въ тяжелое время борьбы съ латинствомъ, когда высшія власти измѣнили вѣрѣ отцовъ подъ вліяніемъ соблазновъ и прельщеній Польскаго государства.
Наоборотъ, въ послѣднія двѣсти лѣтъ русской исторіи, при объединеніи Россіи, при господствѣ все усиливавшагося государственнаго начала, когда охрана Церкви взята была на себя исключительно государственною властью, мы наблюдаемъ умаленіе дѣятельности прихода и мірянъ, и исключительно дѣйствующимъ видимъ священство, и при томъ даже не все, а, главнымъ образомъ, въ его высшей управительной части, т.-е. въ епископахъ. Не станемъ оцѣнивать это явленіе съ той и другой точки зрѣнія. Мы отмѣчаемъ его только какъ фактъ, отъ котораго мы теперь должны отправляться, который мы не можемъ упускать изъ виду при церковной работѣ въ современныхъ условіяхъ жизни.
Пять лѣтъ назадъ[1] государство русское вступило на путь равенства всѣхъ вѣроисповѣданій предъ закономъ и даже предъ государствомъ. Церковь неожиданно оказалась въ одиночествѣ предъ лицомъ множества враговъ, которые нами уже указаны: невѣжество и равнодушіе въ средѣ православныхъ, съ одной стороны, а съ другой, – злобный и одушевленный натискъ на нее и не одного, а множества различныхъ враговъ сразу, главнымъ же образомъ, невѣрія и сектантства. Не всѣмъ сразу замѣтна стала эта рѣзкая перемѣна въ жизни Церкви. Привыкши жить пѣлыя двѣсти лѣтъ въ увѣренности, что за насъ дѣло церковное ведется тѣми, кому это вѣдать надлежитъ, православные русскіе люди, въ огромномъ большинствѣ, и теперь не сознаютъ и не видятъ, что наступаютъ и наступили времена особенныя, совершенно отличныя, въ смыслѣ положенія Церкви, отъ всей предшествующей русской исторіи. Жизнь властно и настоятельно поставляетъ предъ пастырями задачу оживленія просвѣтительной работы на общественномъ началѣ: безъ этого теперь обойтись совершенно невозможно. Не напрасно даже молитва, эта въ сущности самая сокровенная сторона религіозной жизни, въ Церкви является общественной, и, какъ общественное богослуженіе, служитъ главнымъ, наиболѣе нагляднымъ проявленіемъ религіозныхъ запросовъ и интересовъ. Не напрасно сама Церковь есть прежде всего общество православно-вѣрующихъ христіанъ, Богомъ учрежденное и ведомое къ своей цѣли чрезъ установленныя отъ Бога же іерархію и таинства.
Извѣстно, что главная часть богослуженія такъ и называется у насъ «литургіей», то-есть общественнымъ дѣломъ, и что въ прежнее время, въ первые вѣка христіанства, этимъ именемъ называлась всякая христіанская совмѣстная молитва. Если же вѣрить изысканіямъ филологовъ, то древнѣйшее, до-христіанское значеніе слова «литургія» является еще болѣе выразительнымъ: оно означало общественную повинность, особенно, напримѣръ, повинность нѣсколькихъ семействъ построить корабль для нуждъ государства...[2].
Корабль нашъ, Церковь, выстроенъ; знаемъ, что онъ дойдетъ до пристани Царства Божія: Церковь пребудетъ неодолѣнною даже вратами ада, по обѣтованію ея Главы, Основателя и Кормчаго Христа, Побѣдителя зла и смерти. Но корабль нашъ теперь плыветъ въ жестокую бурю; въ отдѣльныхъ его частяхъ, и, въ частности, въ Русской нашей Церкви стремительными и цѣнящимися волнами могутъ быть произведены ужасныя опустошенія... И нашу Русскую Церковь можетъ постигнуть судьба церкви Лаодикійской, какъ она изображена тайнозрителемъ Іоанномъ (III, 14-22): и она можетъ быть извергнута изъ устъ Божіихъ и оставлена пустою и безплодною за наше равнодушіе, невѣріе и нечестіе... При такой опасности, когда одинаково могутъ погибать и, дѣйствительно, гибнутъ и гребцы и мореплаватели, было бы странно, неразумно и даже преступно въ дѣлѣ спасенія себя и ближнихъ сваливать работу на другихъ, заниматься взаимными упреками, обвиненіями и пересудами. Здѣсь нужна общая работа, дружная и самоотверженная.
Вотъ почему теперь именно и наступаетъ время совмѣстной, особенно дружной и согласной дѣятельности въ Церкви какъ пастырей, такъ и вѣрующихъ, добрыхъ и нелукавыхъ мірянъ-пасомыхъ. Это именно повинность церковная, общій всѣхъ долгъ, Дѣло всѣмъ найдется.
Мы невѣжественны въ области вѣры: усилимъ положительную работу просвѣщенія, поученія, назиданія въ семьѣ, въ школѣ, въ общественныхъ организаціяхъ.
На насъ грозной лавиной идутъ невѣріе, соціализмъ, иновѣріе, сектантство всѣхъ видовъ: врагъ страшенъ только издали, силенъ нашимъ страхомъ и невѣжествомъ нашимъ, равнодушіемъ и бездѣятельностью. Противъ него есть у Церкви отточенное оружіе мысли, слова, ревности, и всѣ залоги побѣды.
Насъ ужасаетъ разливъ распутства, сквернословія, паденіе семейнаго и общественнаго порядка, уваженія къ личности, разнузданность и безстрашіе предъ грѣхомъ и все учащающіеся случаи самоубійствъ: нужно и можно идти на борьбу и съ этимъ зломъ, и здѣсь-то особенно благодѣтельною окажется общецерковная работа пастырей и пасомыхъ.
Насъ поражаютъ ужасы возрастанія нищеты, одиночество и безпомощность страдальцевъ и несчастливцевъ жизни. Мы знаемъ, что бѣдность – не порокъ, но часто доводитъ до пороковъ, до озлобленія и духовной гибели: Христосъ говоритъ намъ, что потому именно признаютъ насъ за учениковъ Его, если мы будемъ имѣть любовь между собою. Такъ благотворящая любовь входитъ прямо въ жизнь Церкви, но развѣ въ ея осуществленіи могутъ раздѣляться члены Церкви, пастыри и пасомые?
Къ участію въ борьбѣ со зломъ приглашаются всѣ живо и сердечно вѣрующіе люди, всѣ, кому дорого дѣло Христово, то есть Его Церковь, для кого вѣра и жизнь по вѣрѣ – не пустой звукъ, для кого принадлежность къ Церкви не простой обычай; приглашаются всѣ, кто видитъ вокругъ растущее зло и желаетъ спасенія своего и ближнихъ, желаетъ бороться со зломъ и расширить, углубить и укрѣпить на землѣ Царство Божіе.
Протоіерей Іоаннъ Восторговъ.
«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1911. № 27. С. 1157-1161.
[1] Имѣется въ виду Высочайшій Манифестъ 17 октября 1905 г. – ред.
[2] Такъ, говорятъ, было у аѳинянъ во время Греко-персидскыхъ войнъ.
***
Изъ иноческаго дневника «Въ объятіяхъ Отчихъ»
новосвмуч. Іосифа, митр. Петроградскаго:
Говорятъ о реформѣ Церкви? Но кто же убѣдился въ необходимости этого и въ недостаточности Церкви собственнымъ опытомъ и неудовлетвореніемъ своихъ истинныхъ духовныхъ потребностей Церковію? Не говорятъ ли о реформѣ в отмѣнѣ Церковныхъ установленій тѣ, которые сами никогда и «пальцемъ» не хотѣли коснуться ихъ? Не справедливѣе ли говорить о необходимости реформированія прежде всего насъ самихъ, возстановленія первобытныхъ отношеній къ Церкви и вѣчнымъ законамъ жизни Христовой, отъ которыхъ мы такъ удалились и такъ отвыкли, что всякое приспособленіе Церкви къ намъ въ настоящемъ состояніи равносильно ея приниженію и паденію. № 1250
Сь кѣмъ борется жалкое, безумное, нелѣпое «общество борьбы съ православіемъ»? Съ нѣкоторою совершенно неуловимою, недоступною, неустранимою силою. Въ самомъ дѣлѣ, вѣдь православіе – не царь, не митрополиты, не архіереи, не «попы», не невѣжественныя толпы эксплоатируемаго народа, не храмы, не монастыри, не крестные ходы и процессіи и даже открытыя пышныя богослуженія, не мощи, не иконы, а – Самъ Христосъ въ Его вѣчномъ Евангеліи, исторіи человѣчества, исторіи Вселенскихъ вѣровавій (Церкви), въ исторіи Россіи. Уничтожить православіе значатъ уничтожить прошедшее, вычеркнуть изъ среды жившаго и бывшаго – и Христа, и Евангеліе, и цѣлые вѣка въ жизни человѣчества, все прошедшее – великое и славное Россіи. А развѣ не безуміе – считать все это возможнымъ, достижимымъ? Можно уничтожить храмы (которыхъ нѣкогда и вовсе ее было), до крайности стѣснить и подавить свободу Богослуженія (какъ и было не разъ въ эпохи гоненій), до крайности уменьшить число представителей Цѳркви и членовъ Ея, но нельзя уничтожить того, что стало и не перестанетъ никогда становиться потребностію, силою и жизнію сердца отдѣльныхъ людей, жаждущихъ истинной жизни, свѣта которой, идущаго отъ прошедшаго и такъ способнаго увлекать своею красотою и силою, не помрачить никакими гоненіями, никакою борьбою. № 1420
Пусть мы пастыри – плохи, какъ творятъ наши обличители. Но – что же они, эти обличители., сдѣлали для улучшенія Церкви? Двинули ли хоть пальцемъ это якобы дорогое для нихъ дѣло? Чѣмъ проявили желаніе помочь и способность улучшить эту Церковь, кромѣ желчной критики всего и равнодушія къ Ея судьбамъ? Не ясно ли, что у нихъ желаніе – совсѣмъ не имѣть никакой Церкви, или имѣть свою церковь-безбожія, самочинія, разврата? № 3745
Говорят, нынешние монахи плохи. А отчего они плохи? Да от того, что прежде все мы стали плохи. Яблочко от яблони недалеко падает: каково древо, таковы и плоды. Общество – древо, мы – плоды. Древо плохо, и плоды таковы. Нам будет плохо, и древу не сладко. Помяните смоковницу евангельскую. № 3996
Какъ многіе изъ насъ напоминаютъ и повторяютъ своею жизнію и поступками Евангельскаго лицемѣра, только думающаго о себѣ, что онъ любитъ Бога, а дѣлами своими показывающаго другое: «Отъиде глубоко скорбя»... не въ этомъ ли разладѣ жизни и вѣры, слова и дѣла, убѣжденій и практики — весь трагизмъ, все проклятіе современной жизни и всѣ ея несчастія. Не въ этомъ ли и главная бѣда и причина страданій Церкви Христовой. Не потому ли она стала ненавистною многимъ, что люди, считающіе и называющіе себя принадлежащими къ ней. живутъ хуже язычниковъ, между тѣмъ какъ истинная христіанская жизнь должна бы, наоборотъ, всѣхъ влечь въ церковь? Посему и то, что разочарованные жизнію современныхъ недостойныхъ христіанъ обращаютъ свою ненависть на саму Церковь, какъ будто это она учитъ людей нечестію и порокамъ. И тутъ и тамъ – разладъ, ошибка, извращеніе мыслей и сужденій. № 4174
Господи! Болью сжимается сердце мое при мысли о томъ, сколько незаслуженныхъ тяжкихъ оскорбленій и порицаній терпитъ св. Церковь Твоя отъ разныхъ невѣровъ и изувѣровъ и главнымъ образомъ – изъ за нашей недостойной званія христіанскаго жизни. № 3797
