Народное чтеніе въ день Входа Господня во Іерусалимъ.
Царево пришествіе празднуя днесь, боголѣпно срѣтимъ Царя! Воздвигнемъ умъ къ Богу, понесемъ ваій, какъ побѣдители, съ народомъ воскликнемъ и съ дѣтьми воспоемъ: «Осанна! Благословенъ Грядый во имя Господне!» (Mѳ. 21, 9). Вчера праздновала Виѳанія, сегодня св. церковь насладилась божественнымъ пришествіемъ Господа. Вчера Господь даровалъ другу жизнь, сегодня Самъ грядетъ на смерть (изъ бесѣды на нед. Ваій Кирилла Алекс.).
«Прежде шести дней Пасхи иріиде Іисусъ въ Виѳанію» (Іоан. 12, 1), – такъ св. евангелистъ Іоаннъ начинаетъ свой разсказъ о входѣ Господа нашего Іисуса Христа въ Іерусалимъ. Виѳанія, – это пригородное селеніе Іерусалима, отдѣленное отъ него лишь отрогомъ горы Елеонской, – представляя въ высшей степени удобное мѣсто, гдѣ каждый могъ предаться душевному спокойствію и благочестивому размышленію; она окружена была прекрасными садами. Посему жители Іерусалима часто приходили сюда, чтобы на лонѣ тихой и безмятежной природы отдохнуть отъ треволненій шумной столичной жизни; часто приходилъ сюда и Спаситель міра.
Но не красота природы влекла сюда Господа: здѣсь были у Него не почитатели только, которыхъ вездѣ было немало, – здѣсь были у Него друзья, это Лазарь и сестры его Марѳа и Марія. Въ сообществѣ ихъ Спаситель любилъ проводить время, назидая ихъ Своимъ божественнымъ ученіемъ, находя въ нихъ ревностнымъ слушателей (Лук. 12, 39, 42).
На этотъ разъ Господь пришелъ сюда изъ небольшаго городка, Ефраима, лежавшаго на краю дикой и страшной пустыни Сорокадневной. Въ ней три съ половиною года тому назадъ, Онъ приготовлялъ Себя 40-дневнымъ постомъ къ великому Своему служенію на спасеніе рода человѣческаго; въ эти же мѣста Господь Іисусъ удалился, по воскрешеніи Лазаря, на короткое время до наступленія своихъ страданій. Укрѣпивъ Себя молитвенною бесѣдою съ Богомъ- Отцемъ, Онъ пошелъ изъ Ефраима въ Іерусалимъ, какъ Агнецъ «на заколеніе ведомый». По пути Онъ зашелъ въ Виѳанію къ друзьямъ Своимъ, какъ бы проститься съ ними предъ смертію Своею. Въ это время нельзя было узнать тихой и мирной Виѳаніи: она не походила сама на себя, – была шумна и переполнена народомъ: не только изъ Іерусалима, но изъ всей Іудеи, сюда стекался теперь народь. Наступало время Пасхи, когда но закону Моѵсея всѣ іудеи должны были явиться предъ лице Бога Израилева; только малолѣтніе, да старые и больные освобождены были отъ этой обязанности; число посѣтителей Іерусалима въ это время иногда бывало болѣе милліона.
И вотъ, толпы за толпами идутъ изъ Іерусалима въ Виѳанію. Ихъ влечетъ сюда за нѣсколько времени совершившееся здѣсь неслыханное отъ вѣка чудо – воскрешеніе полуистлѣвшаго четверодневнаго мертвеца! Въ 4-ре дня тѣло умершаго подвергается сильному, едва для кого выносимому тлѣнію и въ нашемъ холодномъ климатѣ: какъ же сильно должно было быть тлѣніе четверодневнаго мертвеца въ жаркомъ климатѣ, каковъ климатъ Іерусалима?! «Господи, уже смердитъ, четверодневенъ бо есть» (Іоан. 11, 89), заботливо предостерегаетъ Марѳа Господа, когда Онъ пришелъ къ гробной пещерѣ Лазаря и повелѣлъ отвалить отъ входа въ нее камень. Можно посему представить удивленіе народа, когда вѣсть о воскрешеніи Лазаря повсюду стала распространяться. Можно представить то нетерпѣніе, съ какимъ стремились видѣть этого перваго пришельца съ того свѣта, куда всѣ идутъ, но откуда никто никогда не возвращался. Отъ воскресшаго Лазаря удивленіе естественно переходило къ его Воскресителю: кто это такой неслыханный чудотворецъ? Гдѣ же Онъ? Но Его не было. Но вотъ, наконецъ, явился и Онъ.
Приходъ Спасителя въ Виѳанію былъ празднествомъ для всего населенія, особенно для Его почитателей и друзей[1]. Одинъ изъ нихъ, по имени Симонъ, исцѣленпый Господомъ отъ проказы, учредилъ богатую вечерю для Него. Гостепріимная Марѳа уступила ему честь – принять у себя Господа, но взяла на себя трудъ распоряжаться угощеніемъ Дорогаго Гостя и служить самой при трапезѣ Іисусу. Общество состояло изъ учениковъ Господа и друзей Его, которые были Имъ исцѣлены, или получили отъ Него другое какое-либо благодѣяніе. Воскрешенный мертвецъ также былъ въ числѣ гостей и на лицѣ его, конечно, блистала радость, которою были исполнены всѣ вечерявшіе, но особенная, отличная отъ прочихъ, свойственная тому, кто еще такъ недавно провелъ нѣсколько дней за предѣлами сего міра. Всѣ глубоко уважали и любили Іисуса, но для Лазаря Онъ былъ Господомъ жизни и смерти.
Никто не чувствовалъ живѣе радости этихъ минутъ, какъ Марія, сестра Лазаря: съ жизнію брата Господь какъ бы снова даровалъ ей самой жизнь. Чувствительное сердце ея горѣло желаніемъ выразить свою признательность къ Нему какимъ-либо особеннымъ, видимымъ знакомъ. Къ удовольствію своему, она замѣтила, что дражайшему Гостю не оказана еще одна услуга, – не выраженъ почетъ: Онъ не помазанъ благовонными мастями, какъ то бывало иногда при усердныхъ и богатыхъ пиршествахъ. Въ домѣ ея оставался, вѣроятпо, отъ погребенія Лазаря, фунтъ нардоваго чистаго мѵра. Что можетъ быть лучше, думала она, какъ употребить его въ честь сего всесильнаго Чудотворца? Въ этихъ мысляхъ она непримѣтно выходитъ изъ собранія, идетъ домой и снова опять появляется съ алавастровымъ сосудомъ, наполненнымъ драгоцѣннымъ благовоніемъ. Между тѣмъ, какъ прочіе вечеряютъ, она начинаетъ возливать мѵро на Господа. Въ такомъ случаѣ помазывали только голову, но рукою Маріи управляло не обыкновеніе, а руководили глубокое благоговѣніе и сердечная любовь: она возливала мѵро и на ноги Іисусовы. Не довольствуясь этимъ знакомъ величайшаго усердія своего, – она вмѣсто обыкновеннаго полотенца отирала ихъ волосами своими (Іоан. 12, 3). Большей чести нельзя было оказать, хотя бы посѣтителемъ былъ какой-либо царь. Весь домъ наполнился благоуханіемъ отъ мѵра.
Этотъ благоговѣйный поступокъ Маріи, какъ выраженіе сердечной любви благодарной души, вызвалъ ропотъ неодобренія среди нѣкоторыхъ, присутствовавшихъ на вечери, и привелъ ее въ смущеніе, когда послышалось осужденіе: «Зачѣмъ не продать было это мѵро за триста динаріевъ и не роздать нищимъ?» (Іоан. 12, 5). На защиту смущеннjй Маріи возсталъ самъ Серцевѣдецъ-Господь: «оставьте ее, сказалъ Онъ, она сберегла это мѵро на день погребенія Моего. Ибо нищихъ всегда имѣете съ собою, а Меня не всегда» (ст. 7 и 8). Трогательна эта Виѳанская вечеря. Здѣсь Спаситель ясно и опредѣленно высказалъ о Своей смерти и погребеніи. Итакъ не за славою Онъ идетъ въ Іерусалимъ, а за крестомъ! Въ то время, когда друзья думали объ угощеніи Его, Онъ думалъ о Своемъ крестѣ, о Своемъ погребеніи. Да, крестъ ни на минуту не оставлялъ божественнаго Страдальца. Не на Голгоѳѣ только Онъ на немъ, не въ Геѳсиманіи только Онъ съ нимъ, – нѣтъ! Онъ съ нимъ и на Ѳаворѣ, Онъ съ нимъ и на вечери! Здѣсь открылась во всей широтѣ самоотверженная любовь Маріи къ Спасителю міра, не пожалѣвшей для помазанія ногъ Его драгоцѣннаго мѵра; здѣсь же въ цервый разъ открылось и изобличено коварство Іуды.
Наступающая ночь проведена была Господомъ въ Виѳаніи. На утро Онъ намѣревался идти въ Іерусалимъ.
Вѣсть о пришествіи Спасителя всегда предваряла Его. Какъ только стало извѣстно, что Онъ находится въ Виѳаніи, то толпы людей большія, чѣмъ прежде, устремились туда: люди, видѣвшіе воскрешеннаго Лазаря, пожелали видѣть и его Воскресителя, – не видѣвшіе же Лазаря – тѣмъ сильнѣе желали видѣть и этого пришельца изъ загробнаго міра и возвавщаго его къ жизни великаго Чудотворца. Какъ бы удовлетворяя общему желанію, рано утромъ Спаситель оставилъ Свой мирный и гостепріимный кровъ въ Виѳаніи и, по обычаю Своему, пѣшкомъ направился съ Своими учениками по направленію къ Іерусалиму. Многочисленныя толпы народа, пришедшія въ Виѳанію, сопровождали Его; неуспѣвшія придти прежде – шли Ему на встрѣчу; у всѣхъ было одно желаніе видѣть Іисуса, пророка изъ Галилеи, – Воскресителя Лазаря: при самомъ выходѣ изъ Виѳаніи Онъ уже окруженъ былъ толпами народа, готоваго оказать Ему усердіе и всѣ почести. И здѣсь произошло то, что, обыкновенно, бываетъ, когда множество народа собирается на одно мѣсто, что либо видѣть: почти никто, или только немногіе видятъ. За множествомъ народа Господь Спаситель былъ видѣнъ только шедшимъ подлѣ Него; а это естественное препятствіе еще болѣе усиливаетъ и безъ того горячее желаніе видѣть Его. Спустившись изъ Виѳаніи въ небольшую долину, сплошь покрытую смоковницами и маслинами, достигнувъ на пути мѣста, противъ котораго находилась Висфагія, – небольшое селеніе, видимое изъ Іерусалима, Господь остановился; безчисленныя толпы собираются около Него, у всѣхъ одинъ вопросъ: «что тамъ такое? что Онъ дѣлаетъ? Не творитъ ли Онъ новаго чуда? Не говоритъ-ли рѣчи? Не поучаетъ-ли?».
Въ самомъ дѣлѣ тамъ происходило что-то несовсѣмъ обыкновенное: извѣстно, что Іисусъ Христосъ всегда ходила пѣшкомъ, а между тѣмъ теперь посылаетъ Онъ двухъ учениковъ въ близъ лежащее селеніе за осломъ, съ явнымъ намѣреніемъ не идти, а ѣхать въ Іерусалимъ и ото тогда, когда до города было такъ близко, – всего какихъ-нибудь полторы или двѣ версты.
«Пойдите, говоритъ Онъ двумъ ученикамъ, въ противолежащее селеніе; вошедши въ него, найдете молодаго осла, привязаннаго, на котораго никто изъ людей никогда не садился; отвязавъ его, приведите. И если кто спроситъ васъ: зачѣмъ отвязываете? скажите ему такъ: "онъ надобенъ Господу"» (Лук. 19, 29-31). Посланные пошли въ Висфагію и нашли, какъ Онъ сказалъ. Когда же отвязывали молодого осла, хозяева его сказали имъ: за чѣмъ отвязываете ослецка? Они отвѣчали: "онъ надобенъ Господу" (Тамъ же – 32-34). Такое точное совпаденіе событія съ предсказаніемъ еще болѣе должно было удивить учениковъ, если бы они не привыкли уже къ необыкновенному. Все показывало, что наступаетъ время чудныхъ событій. Сынъ Божій начиналъ являть божественную славу Свою даже въ маловажныхъ, невидимому, событіяхъ, потому что скоро должно было послѣдовать величайшее затмѣніе Его Божества.
Іисусъ Христосъ между тѣмъ оставался на томъ же мѣстѣ, откуда пошли ученики Его. Между тѣмъ до Іерусалима уже долетѣла молва о намѣреніи Господа вступить во святаго городъ, и галилейскіе поклонники, расположившіеся около города, съ понятнымъ чувствомъ радости и самодовольства, устремились на гору встрѣчать Его, для чего по пути срѣзывали молодыя, только что распускавшіяся вѣтви пальмъ и другихъ придорожныхъ деревъ, чтобы оказать Ему особенный почетъ.
Посланные возвратились. По усердію и чтобы удобнѣе было сѣсть на жребя ослицы, ученики покрыли его своими верхними одеждами. Когда Учитель возсѣлъ, то прерванное шествіе снова двинулось. Чрезъ гору Елеонскую въ Іерусалимъ вели три дороги, но такъ какъ двѣ изъ нихъ были не болѣе, какъ тропинки, то Спаситель избралъ самый торный большой путь, именно южный, который и теперь считается лучшимъ. И лишь только двинулось шествіе, какъ неудержимый восторгъ охватилъ и учениковъ, и всю окружавшую Господа толпу народа, и крикъ восторга невольно вырвался изъ груди многочисленнаго народа: «Осанна! осанна! благословенъ грядый во имя Господне! Осанна въ вышнихъ!» (т. е. да спасетъ, да сохранитъ тебя Всевышній). Въ жару усилившагося восторга, многіе снимали съ себя одежду и постилали но дорогѣ, по которой ѣхалъ Спаситель, – другія рѣзали финиковыя вѣтви и, потрясая ими въ воздухѣ, съ восторгомъ восклицали: «Осанна!». Всякій старался превзойти въ усердіи другого.
Шествіе приняло торжественный, царскій видъ. Такъ дѣйствительно на востокѣ встрѣчали царей. Такъ встрѣчаемъ былъ грозный завоеватель свѣта, Александръ Великій, – подобно сему нѣкогда привѣтствовали царя Агриппу, – такъ іудеи недавно встрѣчали Симона вождя съ «хваленіемъ и ваіами» (1 Мак. 18, 51).
Посему нѣтъ ничего удивительнаго, что тѣ, которые видѣли въ Іисусѣ Христѣ Мессію, думали, что теперь то пришло время, когда Онъ откроетъ царство въ Іерусалимѣ, что Онъ затѣмъ туда и идетъ, чтобы сѣсть на престолѣ Давидовомъ и судить языки. Восторгъ ихъ не зналъ границъ; имъ уже чудилось, какъ предъ возлюбленнымъ Мессіею склоняются цари и покорствуютъ царства, и сами они занимаютъ видныя мѣста въ его царствѣ. Другіе хотя не признавали въ лицѣ Іисуса Христа Мессіи, тѣмъ не менѣе видѣли въ немъ великаго пророка, славнаго чудотворца, воскрешавшаго мертвецовъ; они рады были сему случаю, чтобы выразить Ему свое уваженіе и свою благодарность за то добро, котораго, такъ много сдѣлалъ Іисусъ изъ Назарета: слѣпые прозирали, проказные очищались, мертвые возставали и духи злые прогонялись. Третьи были заражены и увлечены примѣромъ другихъ, – увлечены общею радостію, общимъ восторгомъ; всѣ радовались искренно, чистосердечно и громко восклицали: «Осанна Сыну Давидову».
По всему было видно, что такое торжественное, радостное настроеніе народа нравится и угодно Господу. Онъ, не отказавшійся торжествовать скромное брачное торжество въ Канѣ, не могъ не радоваться при видѣ этой всенародной радости. Нашлись однако люди, которымъ не нравилось, было, не по сердцу это торжество. Смотрите: вотъ, приближаются къ Спасителю какіе-то люди, очень озабоченные, на лицахъ которыхъ ясно отражаются не то испугъ, не то досада: они крайне взволнованы, встревожены. Кто они? Что имъ надо? Богатая на нихъ одежда показываетъ, что они не принадлежатъ къ простому классу народа, отсутствіе въ ихъ рукахъ пальмовыхъ древесныхъ вѣтвей ясно обнаруживаетъ, что они не принимаютъ участія ни душевнаго, ни тѣлеснаго въ этомъ торжествѣ Спасителя. Вотъ толпа раступается предъ ними, и они подходятъ къ самому Господу. Всмотритесь въ ихъ одѣяніе, обратите вниманіе на ихъ большія хранилища, на ихъ длинныя воскрилія, и вы тотчасъ узнаете ихъ: это фарисеи – давнишніе враги Спасителя. Удивительное у нихъ постоянство: какъ тѣнь за тѣломъ, такъ они всюду за Іисусомъ; нигдѣ не оставляютъ Его въ покоѣ, всюду слѣдятъ за Нимъ. Послушаемъ, что они теперь скажутъ Господу.
Учитель! говорятъ они, вели замолчать, «запрети ученикамъ Своимъ». Они какъ бы заботятся объ участи своего народа, скрывая подъ личиною лицемѣрія свою зависть къ Спасителю: «смотри, – торжество Твое становится слишко шумнымъ, какъ бы на него не обратили вниманіи римляне». Такъ подъ личиною любви къ отечеству скрываютъ они свою злобу.
«Запрети ученикамъ Своимъ»... Но развѣ одни ученики ликуютъ? Торжествуетъ весь народъ, изъ устъ всѣхъ слышится: «Осанна Сыну Давидову». Что нужды? Фарисеямъ хочется унизить торжество Господа въ своихъ и Его глазахъ. «Вѣдь все это дѣло затѣялъ небольшой кружекъ Твоихъ учениковъ, а за нихъ достанется всему народу». Такъ укоряетъ, тѣшится безсильная злоба! Что же Спаситель? «Если они умолкнутъ, отвѣчалъ кротко Онъ, то камни возопіютъ» (Лук. 19, 40), т. е. что это событіе предвидѣно и предназначено Промысломъ Божіимъ, и что посему никакія усилія человѣческія не могутъ отвратить его, что достоинство Мессіи Онъ такъ ясно доказалъ Своими дѣлами, что никакая злоба не можетъ затмить его. Фарисеи, отличные знатоки священнаго писанія, въ чемъ нужно отдать имъ справедливость, не могли при этомъ не вспомнить замѣчательнаго пророчества Захаріи: «скажите дщери Сіоновой: се Царь къ тебѣ грядетъ кроткій, сидя на ослицѣ и молодомъ ослѣ, сынѣ подъяремной» (Зах. 9, 9). Пророчества сего они никогда, ни прежде, ни послѣ, не относили къ другому лицу, кромѣ Мессіи. И потому они принуждены были замолчать, затаивъ свою злобу.
Появленіе злобныхъ фарисеевъ среди ликующаго народа было темнымъ облакомъ на свѣтломъ и ясномъ небѣ. Оно не могло не пробудить скорбныхъ чувствованій, печальныхъ мыслей въ Сынѣ человѣческомъ. Между тѣмъ торжественное шествіе приблизилось къ спуску съ горы Елеонской. Предъ глазами народа открылся весь Іерусалимъ[2], тотъ Іерусалимъ, при мысли о которомъ трепетало и еще теперь трепещетъ сердце іудея, – Іерусалимъ, котораго никогда не забывалъ и не забываетъ іудей даже до настоящаго времени, Іерусалимъ – градъ священный, градъ Царя небеснаго, столь любезный, столь дорогой для іудея, что онъ клялся имъ, какъ особенною святынею. «Если я забуду тебя. Іерусалиме, будь забыта (т. е. Богомъ) десница моя» или моя дѣятельность, мои дѣла. Потому, что удивительнаго, если теперь при видѣ Іерусалима народная радость достигла высшей степени, и торжественное «осанна» въ виду священнаго города еще громче раздавалось изъ устъ тѣхъ израильтянъ, которые въ лицѣ Іисуса Христа видѣли Мессію? И такъ вотъ тотъ вожделѣнный моментъ, котораго они съ такимъ нетерпѣніемъ ожидали, о которомъ такъ горячо молились! Возстали же, Іерусалимъ! Подними главу твою, дщи Сіоня! Свѣтися, свѣтися Іерусалиме! Ликуй нынѣ и веселися, Сіоне! Се Царь твой грядетъ. И отъ востока и запада, отъ сѣвера и юга придутъ и поклонятся тебѣ языцы! Такія конечно мысли и чувства волновали ихъ сердца и отъ избытка сердца уста невольно и немолчно восклицали: «Осанна Сыну Давидову!».
И внѣшній видъ Іерусалима въ то время Представлялъ поразительно-чудную, величественную картину съ горы Елеонской, вершины которой достигло торжественное шествіе. Въ прозрачномъ воздухѣ[3], поднимаясь изъ окружающей глубокой долины, стоялъ предъ Спасителемъ знаменитый историческими воспоминаніями священный городъ, и утреннее солнце, сверкавшее на мраморныхъ башняхъ и золоченыхъ кровляхъ храмовыхъ зданій, отражалось въ морѣ ослѣпительнаго блеска, предъ которымъ зритель невольно долженъ былъ закрывать глаза. Этотъ видъ на знаменитый городъ, дѣйствительно, поражалъ своимъ великолѣпіемъ, и многіе іудейскіе и языческіе путешественники останавливались здѣсь и съ восторгомъ нѣмого изумленія глядѣли на это дивное зрѣлище. Іерусалимъ въ то время, окаймленный цѣлымъ рядомъ гордыхъ башенъ, считался однимъ изъ чудесъ свѣта и представлялъ великолѣпное зрѣлище, о которомъ теперешній Іерусалимъ не можетъ дать и приблизительнаго понятія. И вотъ, этотъ-то городъ въ настоящій день во всемъ своемъ величіи открылся предъ взоромъ Іисуса Христа, его истиннаго Царя! Всякаго другого это величественное зрѣлище могло привести въ восторгъ, но истинный Царь смотрѣлъ не на внѣшній блескъ города, а на внутреннее достоинство его обитателей, и предъ Его взорами открылась такая страшная бездна невѣрія и порока, уже назрѣвшихъ для совершенія величайшаго преступленія на землѣ, и этотъ великолѣпный видъ поразилъ безконечно сострадательное сердце Христа невыносимою болью; въ противоположность радостному чувству народа Спаситель былъ преисполненъ печали и скорби, выражавшихся въ обильныхъ слезахъ. На послѣднемъ спускѣ съ горы,[4] гдѣ дорога касается Геѳсиманіи, мѣстѣ послѣднихъ молитвенныхъ подвиговъ Его, Спаситель остановился (Лук. 19, 41). Господь въ молчаніи взиралъ на Іерусалимъ, какъ бы ища въ немъ признаковъ жизни духовной; обильныя струи слезъ возвѣстили, что искомаго не обрѣлось. Могъ-ли не плакать Тотъ, Кто пришелъ спасти погибшее овча, – взять его на рамена Свои и оправданнымъ принести къ Отцу Своему?! Предъ взоромъ Его былъ Іерусалимъ, о которомъ Онъ еще прежде сказалъ: «невозможно есть пророку погибнути кромѣ Іерусалима» (Лук. 13, 33). Вотъ – это гнѣздо фарисеевъ, избившихъ пророковъ, и камнемъ побившихъ посланныхъ къ нимъ! Вотъ храмъ, но это уже не домъ молитвы, а вертепъ разбойниковъ! Вотъ видны дома первосвященниковъ, гдѣ такъ беззаконно осудятъ Его, поругаются Ему, осмѣютъ и оплюютъ Его! Вотъ виднѣются улицы, но которымъ скоро поведутъ Его, какъ злодѣя. Вотъ тотъ путь, по которому Онъ понесетъ крестъ Свой, гдѣ Онъ падетъ подъ тяжестію его. А вотъ тамъ за городомъ виднѣется ужасная Голгоѳа съ своимъ великимъ крестомъ, гдѣ Богъ-Слово предастъ во спасеніе всѣхъ: «тѣло, да мя обновитъ, кровь да омыетъ мя, духъ, да приведетъ мя къ Родителю Своему»[5].
Но не собственная, личная участь занимаетъ нашего Господа. Не о Себѣ Онъ плачетъ, а объ Іерусалимѣ и дѣтяхъ его. О, если бы эти безмѣрныя страданія Его послужили во спасеніе всѣмъ людямъ и первѣе іудеямъ, сродникамъ Его по плоти. Но этого не будетъ! Предъ Сердцевѣдцемъ будущее, какъ настоящее: Онъ знаетъ, что, вмѣсто настоящаго радостнаго привѣтствія «Осанна», тотъ самый народъ вскорѣ будетъ неистово кричать: «возьми, распни, распни Его»! Онъ видитъ, какъ этотъ нѣкогда возлюбленный народъ отвергается Богомъ, – какъ римскія войска осаждаютъ этотъ самый, ликующій нынѣ, Іерусалимъ: рушатся его твердыя стѣны, горитъ его храмъ, сотни тысячъ іудеевъ избиваются мечемъ, другія сотни тысячъ отводятся въ плѣнъ въ рудники, или предаются мучительной смерти и позорной – на крестахъ, и весь Израиль, какъ пыль вѣтромъ, разсѣвается по лицу вселенной и становится притчею и поношеніемъ для всѣхъ народовъ, видитъ, – и слезы невольно катятся изъ божественныхъ очей Его. Проникнутый до глубины души грядущими бѣдствіями, долженствующими разразиться надъ Іерусалимомъ, Спаситель воскликнулъ; «о! если бы ты хотя въ этотъ день, благопріятствующій тебѣ, понялъ, что служитъ къ благосостоянію твоему» (Лук. 19, 42). Скорбь прервала Его слова, и когда задушенный рыданіемъ голосъ нѣсколько оправился опять, Онъ могъ только прибавить: «но это сокрыто нынѣ отъ глазъ твоихъ» (Лук. 19, 42-44). На этомъ самомъ мѣстѣ, гдѣ Спаситель произносилъ эти слова, чрезъ 38 лѣтъ послѣ сего, римляне построили окопы и со всѣхъ сторонъ окружили Іерусалимъ высокимъ валомъ, такъ что нельзя было ни войдти въ него, не выйдти изъ него.
Нынѣ же на томъ мѣстѣ, гдѣ Спаситель плакалъ о будущей судьбѣ Іерусалима, построенъ небольшой, но великолѣпый храмъ, во имя св. равноапостольной Маріи Магдалины[6]. Церковь сія сооружена въ память покойной Императрицы Маріи Александровны, на средства Ел Августѣйшихъ Дѣтей и освящена 1 октября 1888 года. Внутри она очень богата и красива; особенное вниманіе обращаетъ на себя прекрасный иконостасъ изъ бѣлаго мрамора и темной бронзы, съ св иконами кисти извѣстнаго художника Верещагина. Съ паперти открывается восхитительный видъ на Іерусалимъ и его окрестности, на Геѳсиманію и Кедронскій потокъ (48 чт. о св. землѣ).
На самой вершинѣ горы Елеонской въ 1886 г. построенъ храмъ Вознесенія Господня, съ высокою колокольнею. Рядомъ съ нимъ построенъ домъ для отдыха русскихъ паломниковъ и все мѣсто засажено масличными деревьями, кипарисами и виноградными лозами. Съ колокольни доступны взору не только весь св. градъ и близъ лежащая Виѳанія, но и отдаленныя горы Моавитскія, Іорданская долина и Мертвое море. Видъ отсюда единственный по своему величію и остается навсегда въ памяти паломника; отсюда же въ праздничный день далеко разносится мощный звонъ 300-пудоваго колокола по горамъ Іудейскимъ. (Тамъ же стр. 36)[7].
Шествіе Спасителя продолжалось.[8] При вступленіи въ городъ Iисусъ Христосъ былъ окруженъ еще большими толпами народа, такъ что, когда Онъ вошелъ въ Іерусалимъ, то, по выраженію ев. Матѳея, «потрясеся весь градъ» (21, 10). Всякому желалось знать, кто это идетъ съ такою торжественностію. Сопровождавпіій Господа народъ съ радостію отвѣчалъ, что это – Іисусъ, великій пророкъ изъ Назарета! Внутри города народъ разсѣялся, а Христосъ направился къ храму. Къ Нему немедленно собрались здѣсь – хромые, слѣпые и прочіе недужные, которые, какъ всегда, тѣмъ болѣе теперь находились во множествѣ при храмѣ, – всѣмъ преподано исцѣленіе (Мѳ. 21, 14). Такое обиліе чудесъ еще болѣе увеличило всеобщую радость: торжественное «осанна» начало раздаваться въ самомъ храмѣ.
Особенно трогательное зрѣлище представляли малыя дѣти, кои, подражая старшимъ, повторяли: «осанна Сыну Давидову»! Но первосвященникамъ и книжникамъ восклицанія дѣтей въ честь Богочеловѣка казались жалкимъ тріумфомъ, приличнымъ только такому человѣку, который, по собственнымъ Его словамъ, не имѣлъ гдѣ подклонить главу. «Слышишь-ли, замѣтили съ негодованіемъ нѣкоторые изъ нихъ, что они говорятъ»? – «А вы, отвѣчалъ Господь, развѣ никогда не читали въ писаніи: "яко изъ устъ младенецъ и ссущихъ совершилъ еси хвалу"» (Мѳ. 21, 16)?
Враги умолки, и Господь безпрепятственно оставался въ храмѣ до окончанія дня; съ наступленіемъ же вечера Онъ оставилъ не только храмъ, но и городъ, и, въ сопутствіи 12-ти учениковъ Своихъ, удалился опять въ Виѳанію.
Такъ совершился торжественный входъ Господа Спасителя въ Іерусалимъ! Воскрешеніе четверодневнаго мертвеца не осталось безъ дѣйствія: дщерь Сіонова пробудилась и съ радостію великою и торжествомъ искреннимъ срѣтила Того, Кто доселѣ не имѣлъ гдѣ главы нодклонить! Встрѣченъ былъ Іисусъ Христосъ такъ торжественно и радостно, какъ не срѣтали ни Давида, ни Соломона: Пророкъ Галилейскій признанъ Мессіею и Спасителемъ. Но все это срѣтеніе, вся эта торжественность и все усердіе были только минутнымъ зрѣлищемъ. Прошло нѣсколько дней, и тотъ же народъ, который сегодня, не помня себя отъ радости, воскликнулъ: «осанна Сыну Давидову», – окружилъ преторію Пилата и преизлиха вопіялъ: «возьми, возьми, распни Его»![9].
Откуда же послѣдовала такая необыкновенная превратность мыслей и чувствъ, такое измѣненіе умовъ и сердецъ? Отъ пагубнаго легкомыслія, отъ того, что дщерь Сіонова, какъ замѣтилъ Самъ Спаситель, не уразумѣла времени посѣщенія своего (Лук. 19, 44), не приняла труда подумать, что требуется отъ нея, чтобы святая радость, нынѣ ею владѣвшая, осталась за нею навсегда, за что и осуждена. Обратимся къ себѣ и посмотримъ, не нроисходитъ-ли съ нами самими чего либо подобнаго?
Наше ежегодное во время великаго поста говѣніе, наше покаяніе и исповѣдь, наше причащеніе св. Таинъ, не торжественное-ли срѣтеніе Господа Спасителя, грядущаго къ душѣ нашей? Каждый изъ насъ является при этомъ, какъ одинъ изъ усердныхъ Іерусалимлянъ. Тѣ восклицали: «осанна Сыну Давидову», а мы говоримъ: «вѣрую, Господи, и исповѣдую»... Каждый изъ насъ не ризы свои, а самаго себя повергаетъ предъ чашею Завѣта. И Господь каждый разъ полагается на слова наши, вѣритъ нашимъ устамъ и сердцу и преподаетъ намъ Тѣло и Кровь Свою божественную. Но что выходитъ изъ всего этого? Долго-ли мы остаемся вѣрны обѣтамъ своимъ? Проходитъ нѣсколько дней, и мы тѣ же, что были и прежде. И сколько разъ въ жизни это повторяется съ нами! Доброе, начавшееся въ насъ, не будучи поддерживаемо и питаемо, а подавляемо, слабѣетъ, вянетъ, исчезаетъ. Обратимъ на это вниманіе и пусть настоящій великій постъ не будетъ повтореніемъ нашей измѣны Господу.
Прочитано 7 апрѣля 1902 года.
Прот. А. Г.
«Тобольскія Епархіальныя Вѣдомости». 1903. № 4. Отд. Неофф. С. 89-101.
[1] Составлено по сочиненіямъ Архіепископа Херсонскаго Иннокентія.
[2] Показана была картина «Іерусалимъ времени Хряста».
[3] Изъ Библейской Исторіи – Лопухина.
[4] Изъ сочиненій Архіепископа Херсонскаго Иннокентія.
[5] Въ это время на чтеніи показаны были картины: «Христосъ, ведомый къ Пилату», «Несеніе креста», «Распятіе и снятіе со креста».
[6] Картина – «Церковь Маріи Магдалины – внѣшній и внутренній вндъ».
[7] Картина – «Русское мѣсто на Клеонѣ».
[8] Изъ сочиненій Архіепископа Херсонскаго Иннокентія.
[9] Картина «Се – Человѣкъ».
