Митрополитъ Антоній (Храповицкій) – Письмо къ священнику о наученіи молитвѣ (1916).
Въ этой статьѣ благочестивые люди получатъ практическое руководство, какъ научиться трудному подвигу молигвы, безъ которой невозможна духовная жизнь. Въ краткихъ словахъ тутъ дается изобилie практическихъ совѣтовъ, важныхъ для каждого христіанина. — ред.
Друже и отче! Давно слѣдовало мнѣ отвѣчать вамъ объ оскудѣніи вѣры и молитвы ко средствахъ борьбы съ нимъ. Но та же самая суета, которая, по вашему признанію, разсѣиваетъ благоговѣйное чувство, лишила и меня возможности писать вамъ въ продолженіе полуторыхъ мѣсяцевъ. Сейчасъ чистый понедѣльникъ; я только что возвратился изъ собора, гдѣ читалъ великій канонъ и вмѣстѣ со всѣми молившимися осыпалъ себя укорами святого Андрея за нерадѣніе о вѣчномъ и за предпочтеніе временнаго. — Правда, наша архіерейская суета, болѣе невольная, чѣмъ вольная: это вѣчные пріемы просителей и духовныхъ лицъ, просящихъ перевода, судящихся, просящихся на фронтъ, или желающихъ держать экзаменъ; затѣмъ бумаги и бумаги безъ конца. — Однако, при всемъ томъ я успѣлъ записать по памяти огромную публичную лекцію на философскую тему, написать двѣ большія статьи на церковно-публицистическія темы, а для того, что „едино на потребу”, не нашелъ до сего дня времени. Ложно направленное образованіе наше тому причиной. — Я не врагъ того, что называютъ наукой, но на самого себя досадно бываетъ, когда поймаешь самого себя въ предпочтеніи предметовъ, хотя бы и богословской науки, предъ предметами изученія духовной жизни, на которые съ нѣкоторымъ пренебреженіемъ взираютъ современные богословы, отчасти потому, что очень мало въ нихъ смыслятъ, а отчасти потому, что о нихъ глубже и лучше разсуждаютъ богословы-самоучки или даже богословы-академики, но отрѣшившіеся своею жизнью и своимъ сознаніемъ отъ богословской школы. Не должно бы быть такихъ раздѣленіи и предпочтеній; добрые христіане живутъ по Апостолу, „другъ друга честью больше творяще”, а соревнованіе и зависть особенно неумѣстны тамъ, гдѣ получаемое достояніе, то-есть достояніе опыта и наученія, не остается принадлежностью только автора, но и всѣхъ читателей, то-есть принадлежностью всеобщею.
Вы пишете: „Испытываю невольное окаменѣніе; нѣтъ прежняго молитвеннаго умиленія; даже больше — противъ моего желанія — бываютъ моменты полнаго отсутствія вѣры въ самые важные моменты литургіи. Уврачуйте меня! пишу вамъ, духовному своему отцу. Молитвы хочется, но нѣтъ молитвы. Неужели Господь лишаетъ меня Своей благодати?”.
Нѣтъ, мой другъ: еслибъ, Боже сохрани, случилось послѣднее, то что выразилось бы прежде всего въ томъ, что человѣкъ не жалѣлъ бы о такомъ своемъ состояніи; а, если онъ страшится впасть въ такое отчужденіе, значитъ, ему дорога Божественная благодать; а если дорога, то и не далека отъ него. Никто на землѣ не откликается къ зовущему съ такою готовностью, какъ нашъ Небесный Отецъ, но Его откликъ надо умѣть слышать. Иногда намъ полезно познать Его прещеніе, дабы не высоко думать о себѣ и черезъ то познать свои грѣхи и научиться смиренномудрію: въ этомъ наученіе, которое всего цѣннѣе, и познайте Его отеческій откликъ на призывной вопль какъ-бы изсыхающей въ безчувственности души своей. — Навѣрно вы читали у преосвященнаго Ѳеофана- Отшельника отеческую притчу. Если будешь сильно нагрѣвать ведро съ водою и кусками льда, то вода не начнетъ нагрѣваться, пока не растаютъ всѣ льдины до послѣдней; зато потомъ нагрѣваніе пойдетъ очень быстро. — Итакъ, прежде всего никогда не думайте, что Господь оставилъ васъ, если давно не чувствуете умиленія и живой радостной вѣры, хотя и желали бы переживать и то и другое; дѣйствіе благодати сказывается въ васъ, но пока въ сокрушеніи душевномъ, а не въ умиленіи.
Теперь разсмотримъ тѣ обстоятельства, при которыхъ Господь попускаетъ человѣку впадать вь угнетенное настроеніе и подозрѣвать себя въ потерѣ вѣры.
Первое и наименѣе опасное состояніе борьбы и сомнѣній происходить прямо по духовной неопытности и отсутствію руководства старшихъ. Случается именно, что молодой священникъ, или молодой подвижникъ, пріучится въ умѣ своемъ какъ бы перещупывать или, выражаясь по книжному, внимательно анализировать свое душевное состояніе.
Онь прежде всего плакалъ, когда читалъ Троицкія молитвы въ церкви; даже, когда въ минуту уединенія вспоминалъ слова таинственныхъ молитвъ, у него выступали слезы на глазахъ. Но вотъ онъ вздумаетъ испытывать своимъ вниманіемъ: чѣмъ это чувство отличается отъ того, когда онъ пріобщался Святыхъ Таинъ? что собственно умиляетъ его въ словахъ этихъ молитвъ? повторяется ли это умиленное чувство, если воспроизводить эти слова въ своей памяти въ третій, въ четвертый разъ и т. д.?.. — Естественно, что слезы скоро уже перестанутъ выступать на вашихъ глазахъ и вы уже не молитвенникъ въ эти минуты, а изслѣдователь. — Значитъ ли это, что ваше сердце дѣйствительно оторвалось отъ Бога и душа стала чужда тѣхъ покаянныхъ и всеобъемлюще-сострадательныхъ настроеній, которыя были такъ свойственны вамъ въ прошломъ?
Конечно, нѣтъ; но всякое чувство, даже тѣлесное ощущеніе, слабѣетъ и какъ бы совершенно испаряется, когда мы начинаемъ его дѣлать предметомъ нашего настойчиваго вниманія. — Ущипните себя за руку и, претерпѣвая боль, начинайте вдумываться, чѣмъ эта боль отличается отъ зубной, отъ головной, отъ грудной боли. — вы скоро потеряете самое ощущеніе боли. Одинъ нѣмецкій ученый, лѣтъ 70 тому назадъ, подобнымъ способомъ побѣждалъ сильнѣйшую зубную боль, мучившую его почти до обморока.
Понятно, что болѣе духовныя чувства, обвѣвающія нашу душу, какъ бы гласомъ хлада тонка, становятся совершенно неощутимыми, если ихъ самихъ подвергать праздному перещупыванію или такъ называемоей рефлексіи.
Таково и чувство вѣры, то-есть живое ощущеніе божественнаго присутствія и участія Божія въ нашей личной жизни. Если и въ свѣтской жизни безъ толку задумчивымъ молодымъ людямъ постоянно говорятъ учителя и родители: „не копайтесь въ себѣ: ни на что неспособны будете”, — то тѣмъ болѣе такое требованіе умѣстно въ жизни духовной. Когда посѣтило тебя свѣтлое умиленіе, когда лучъ Божіей благодати какъ бы открылъ предъ тобою лицо Божіе и священный ужасъ вмѣстѣ съ блаженною радостію озарилъ сердце, то не въ свои ощущенія вдумывайся, а отдайся потоку мыслей, которыя вливаются въ твою душу, и бери подъ провѣрку твои дѣла и жизнь, какъ Закхей, когда къ нему пришелъ Спаситель, чтобы подвигнуть себя на исправленіе жизни и на служеніе добродѣтели.
„Господи! се полъ имѣнія моего отдамъ нищимъ и аще кого чѣмъ обидѣхъ, воздамъ четверицею”. Доброе чувство и духовный восторгь должно закрѣпить вь своей душѣ подвигомъ либо борьбы съ грѣхами своими, либо дѣлами любви. Еслибъ тѣ два блаженныхъ путника въ вечеръ во Воскресеніи ограничились „горѣніемъ сердецъ” при изъясненіи пророчествъ, то не познали бы своего Собесѣдника; но они исполнили заповѣдь странмопріимства: „и нуждаста Его, глаголюще — облязи съ нама, яко къ вечеру есть и приклонился есть день”. Тогда только „онѣма отвервостѣся очи и познасте Его”.
Такое указаніе Евангелія на то, какъ должно упрочивать въ своей душѣ святыя, молитвенныя и другія благодатныя настроенія, имѣетъ значеніе и въ другихъ затруднительныхъ обстоятельствахъ нашей духовной жизни. — Вотъ вы, можетъ быть, скажете: „я вовсе не имѣлъ привычки перещупывать свои настроенія и спрашивать себя — что и какъ я чувствую? Это копаніе въ себѣ было мнѣ всегда чуждо, и все-таки посѣщавшія меня прежде умиленныя чувства меня покинули; опечаленный этимъ, я, можетъ быть, и спрашивалъ себя безъ нужды — да вѣрю ли я въ Бога? и не находилъ въ душѣ своей увѣреннаго отвѣта. Я сознаю, что послѣдняго дѣлать не слѣдовало, ибо не могъ же я потерять вѣру въ Бога, не поколебавшись въ своихъ убѣжденіяхъ, и не поддавшись какому-либо ложному ученію; я буду знать, что вѣра при мнѣ остается, но куда же дѣлось свѣтлое чувство, охватывающее вѣрующаго, когда онъ мыслитъ о Богѣ? Я бы не сталъ въ немъ копаться, но я
сознаю, что его нѣтъ во мнѣ въ послѣднее время. Какая тому причина?”.
О причинахъ мы сейчасъ скажемъ нѣчто, но прежде напомню вамъ совѣтъ святыхъ отцевъ, какъ поступать при подобномъ оскудѣніи. Отцы говорятъ такъ: „умиленное чувство это не твое, а Божій даръ; твой же долженъ быть трудъ для его полученія”. Какой трудъ? Прежде всего трудъ добродѣтельной жизни вообще, а въ частности въ отношеніи кь самому молитвенному подвигу. — Отцы строго воспрещаютъ выжимать изъ себя чувство, напрягать дыханіе и выдавливать слезы. Но что долженъ напрягать трудникъ молитвы? — Свое вниманіе! Онъ долженъ вдумываться въ слова молитвы, не глазами или голосомъ только перебирать молитвенныя слова, но и умомъ своимъ представлять, о чемъ онъ говоритъ предъ Богомъ. — Очень часто этого вполнѣ достаточно бываетъ, чтобы молитвенное умиленіе скоро проникло въ душу и доступная тебѣ полнота общенія съ Божествомъ снова открылась предъ тобою. Однако, если этого и не случилось не унывай: ты старался исполнить то предъ Господомъ, что было въ твоей волѣ, а теперь размышляй, почему Господь, несомнѣнно взирающій съ любовью на твой молитвенный трудъ, не далъ тебѣ услышать Своего отклика.
Я сказалъ, что причины сему бываютъ разныя; вы упомянули о разсѣяніи земною суетой. Простое разсѣяніе устраняется при исполненіи изложеннаго правила молитвы; если же безчувствіе продолжается, то значитъ зацѣпка была не въ простомъ разсѣяніи, а въ подавленности души одною или многими заботами. Вотъ о ней то и сказано въ Нагорной бесѣдѣ, въ концѣ 6-й главы. Осуждается Господомъ не предусмотрѣніе нашихъ нуждъ семейныхъ и личныхъ, а подавленіе ими своей души, когда забота такъ овладѣетъ послѣднею, что она становится почти безучастною „къ царству небесному и правдѣ его”. — Должно спокойно представить себѣ всегда близкую намъ возможность и разоренія, и тяжкой нужды семейной, и болѣзни, и увѣчья, и смерти своихъ близкихъ; но при семъ помнить, что если ты исполнилъ все, зависящее отъ тебя, чтобы обезпечить родныхъ и любимыхъ, а Богу все-таки будетъ угодно подвергнуть тебя или твою семью тяжкой бѣдѣ, то значитъ это нужно для ихъ спасенія, ибо все, что съ нами дѣлается не по нашей злой волѣ, то дѣлается по попущенію Божію и, значить, для нашей пользы, ибо Господь кромѣ добраго для насъ ничего не творитъ и не попускаетъ.
Если вы такъ успокоили свое сердце и вслѣдъ за Церковью будете заключать свои прошенія предъ Господомъ преданіемъ себя и своихъ въ Его святую волю („Христу Богу предадимъ”), то та грѣховная разсѣянность, то-есть подавленность души заботами и страхами, васъ оставитъ, и вы прославите Бога опять всѣмъ сердцемъ и всею душею своею.
Снисходя къ нашей немощи, Господь не воспрещаетъ намъ желать и внѣшняго благополучія себѣ и особенно другимъ, разрѣшаетъ и молиться о томъ, но повелѣваетъ отдавать исполненіе такой молитвы въ волю Божію и не роптать, и даже не убиваться, если выходитъ не по нашему желанію, ибо мы сами не знаемъ, что полезнѣе и для нашей собственной души и для души близкихъ намъ. Но, конечно, далеки отъ христіанской праведности тѣ, кто желаетъ своимъ дѣтямъ только счастья и счастья. Въ наше безумное время и среди вѣрующаго общества таковыхъ большинство, и они не понимаютъ, что, вѣруя въ христіанскаго Бога, они взираютъ на него и на свою жизнь чисто по-язычески: „всѣхъ бо сихъ языцы ищутъ” (Матѳ. 6, 31).
Однимъ изъ лучшихъ средствъ борьбы съ оскудѣніемъ молитвы, происходящимъ отъ душевной подавленности, а впрочемъ — и отъ другихъ причинъ, должно признать — временное удаленіе отъ міра и отъ, т.е. путешествіе на богомолье или прямо удаленіе въ монастырь для говѣнія, наконецъ — исповѣдь, хотя бы въ обычной обстановкѣ своей жизни, если нѣтъ возможности изъ нея выйти хоть на время.
О томъ, какое незамѣнимо цѣнное значеніе имѣетъ душевная бесѣда съ опытнымъ монастырскимъ старцемъ, это всѣ и такъ знаютъ, — если не изъ практики, то даже по мірскимъ повѣстямъ. Но назидаетъ и самъ по себѣ монастырь. И монаха или монахини, — и міряне, собравшіеся на богомолье, — своимъ видомъ и своимъ стояніемъ въ церкви, чтеніемъ, пѣніемъ и поклонами, они жизненно свидѣтельствуютъ намъ о томъ, что есть единое на потребу. Суетность земного, его преходящее значеніе и цѣнность вѣчнаго, цѣнность души и совѣсти — вотъ урокъ, отъ котораго не можетъ уклониться никто, проведшій хотя бы три дня въ обители въ качествѣ богомольца. Увидѣть людей, горячо молящихся, забывшихъ о земномъ, невозможно безъ всякаго подъема собственной души. Иногда, стоя въ алтарѣ Кіево-Печерской лавры, я бросалъ сквозь царскіе
врата взоръ на стоящихъ впереди простыхъ богомольцевъ. На ихъ лицахъ свѣтился тотъ духовный восторгъ, который выраженъ въ краткой молитвѣ церковной: „въ храмѣ стояще славы Твоея, на небеси стояти мнимъ, Богородице, дверь небесная”. — Старайся бывать среди такихъ людей и исполнишься ихъ духа, какъ Саулъ, встрѣтившій на пути своемъ сыновъ пророческихъ” (I Царствъ 10, 10, 13).
Грѣховное разсѣяніе или „печали житейскія”, которыми люди подавляютъ въ себѣ слово (Лук. 18, 14), не есть единственная причина временной потери молитвеннаго дара. Такая потеря бываетъ и естественнымъ. воздаяніемъ: 1) за непокрытый подаяніемъ грѣхъ и 2) за вкравшееся въ душу злое намѣреніе и тѣмъ паче — грѣховную страсть.
Одинъ монахъ, часто впадая въ тяжкій грѣхъ и ужасаясь грядущаго гнѣва Божія, восклицалъ: Господи, чѣмъ хочешь, накажи меня, только не лиши меня вѣры и покаянія. — Грѣхъ, покрываемый покаяніемъ, не изгонитъ изъ сердца молитвенной теплоты, пока человѣкъ не сдружится съ этимъ грѣхомъ до степени полной нераскаянности. Притчи о мытарѣ и о блудномъ сынѣ и помилованный благоразумный разбойникъ увѣряютъ насъ въ этомъ. Отсюда мы научаемся, что не такъ страшенъ грѣхъ, какъ нераскаянность. Зато грѣхъ легкомысленно преданный забвенію, обиды ближнему, не покрытыя примиреніемъ, безумная хула (но, конечно, не просто „хульные помыслы”, которые нападаютъ на человѣка безъ его вины), злобная угроза, напр., угроза самоубійствомъ или отреченіемъ отъ священническаго сана или отступленіемъ отъ православной вѣры, — вотъ это все бываетъ причиной, что „молитва моя въ нѣдро мое возратится”, какъ говорится въ псалмѣ. Подобныя преступленія противъ Божіихъ заповѣдей хотя бы и были единичными и по легкомыслію человѣческому преданными забвенію, но они оставляютъ мрачный, грѣховный слѣдъ на сердцѣ и препятствуютъ благодати Святаго Духа получить въ него доступъ. Но болѣе всего наше сердце заграждаемся для пріятія сей благодати чрезъ сознательное скрытіе грѣха на исповѣди. Увы, допускающіе послѣднее часто оканчиваютъ свою жизнь самоубійствомъ — даже монахи и священники. Да сохранитъ Господь всѣхъ отъ такого Іудина жребія.
Итакъ, пока ты не уразумѣешь, почему отступилъ отъ тебя духъ молитвы, старайся припомнить, не забылъ ли ты о какомъ-либо тяжкомъ грѣхѣ, тобою содѣянномъ, вродѣ тѣхъ, хоторые были сейчасъ указаны, и если вспомнишь таковой, то спѣши его оплакать, принести покаяніе предъ Богомъ и предъ ближнимъ, если ты его оскорбилъ.
Однако, грѣхъ часто бываетъ не въ дѣяніяхъ, тобою содѣянныхъ, а въ намѣреніяхъ и въ расположеніяхъ твоего сердца. Иногда это бываетъ сложившимся, усвоеннымъ уже злобнымъ настроеніемъ, какъ у Амнона и Авессалома; иногда — просто зарождающеюся похотью или страстью. Здѣсь особенно надо опасаться страсти блудной, завистной, честолюбивой или сребролюбивой. Къ такому состоянію души относятся слова Господни о невозможности служить двумъ господамъ — Богу и мамонѣ. Покореніе сердца одною изъ помянутыхъ страстей, даже раньше, чѣмъ ея обладаніе выразится въ какихъ-нибудь дѣлахъ или предпріятіяхъ, сейчасъ же скажется оскудѣніемъ молитвеннаго дара. „Гдѣ будетъ сокровище ваше, тамъ и сердце ваше”. — Если твоимъ сокровищемъ, къ которому ты стремишься, будетъ высокій чинъ, или деньги, или грѣховная любовь, то твое сердце уже не будетъ наслаждаться общеніемъ съ Богомъ, а, становясь на молитву, ты будешь думать только о томъ, какъ бы она скорѣе окончилась. И обратно, — если такая нетерпѣливая мысль посѣщаетъ тебя во время молитвы, то, говорятъ отцы: знай, что твоимъ сердцемъ овладѣла или овладѣваетъ какая- либо тонкая страсть, вытѣсняющая изъ него радость прославленія Бога и жажду познанія Его черезъ духовное чтеніе, которое начинаетъ тебѣ казаться скучнымъ. — Но ты скажешь: „я испытывалъ свое сердце и ни въ чемъ изъ указаннаго я не винонатъ, т.е., конечно, не въ томъ смыслѣ, чтобы признавать себя безстрастнымъ или безгрѣшнымъ, но свои грѣховныя привычки или зародыши страстей я ненавижу, во грѣхахъ приношу искреннее раскаяніе, а все-таки не нашелъ я исцѣленія своему „окамененному нечувствію”.
Благо тебѣ, если такъ, отвѣчу я, ибо праведный гнѣвъ есть тотъ, который подвижникъ устремляетъ не на людей, а на свои страсти, и если онъ поступаетъ такъ, то хотя страсть еще и не изгнана вполнѣ извъ его сердца, но, бичуемая священнымъ гнѣвомъ, она не можетъ уже изгнать духъ молитвы изъ твоей души. — А все-таки этотъ духъ молитвенный меня покинулъ: я не молю Бога о здоровьѣ, о семейномъ счастьѣ, о богатствѣ и долголѣтіи; я прошу у него только тѣхъ дарованій, которыя исчислены въ молитвѣ Ефрема Сирина, еще сегодня, въ первый день поста, шестнадцать разъ прочитанной мною съ земными поклонами; но Господь отказываетъ мнѣ въ этихъ дарованіяхъ, ибо я это чувствую по своему унылому настроенію и это уныніе настойчиво просится въ мою душу.
Другъ! Если такъ, то знай, что не ты одинъ, а, несравнимый съ нами грѣшными, Павелъ трижды молился, чтобы отступилъ оть него ангелъ сатаны, но не былъ въ этомъ прошеніи услышанъ Богомъ.
— „Да не превозношуся”, такъ объясняетъ это самъ Апостолъ. Стремительность молодой души, преуспѣвающей въ познаніи Бога, иногда подвергается испытанію въ терпѣніи и смиреніи, какъ у ветхозавѣтнаго Іова и новозавѣтнаго Павла и древнѣйшаго обоихъ — Авраама. Не поддавайся же духу унынія: бей его имъ же самимъ. Что же это значитъ? Вотъ что. — Святые Отцы говорятъ, что
подобное, какъ-бы безпричинное нападеніе унылости, есть прямое дѣйствіе діавола. Познавъ, откуда она приходитъ, ты уже почти побѣдилъ ее, побѣдилъ духа унынія, ибо бѣсовскаго предложенія ты и самъ не захочешь принять. Бѣсъ обрушивается на насъ уныніемъ тогда, говорятъ отцы: когда онъ видитъ непобѣдимость нашей души другими страстями. Посему такъ отвѣчай духу унынія: ты хочешь смутить меня мыслью о томъ, будто Богъ далекъ отъ меня, но я знаю, что Онъ, не открываясь мнѣ, испытываетъ мое терпѣніе и учить смиренномудрію, а то самое, что ты, а не другой духъ, нападаешь на меня, меня должно радовать и утѣшать тѣмъ, что твое приближеніе обозначаетъ (при отсутствіи другихъ причинъ) то, что прочія страсти не получили власти надо мною, и ты берешься за страсть унынія, какъ за послѣднее, доступное тебѣ оружіе. Посему терпѣливо пріемлю Божіе испытаніе и повторяю слова Апостола, читавшіяся въ прощенный день: „нынѣ ближайшее къ вамъ спасеніе, неже, внегда вѣровасте, нощь убо прейде, а день приближися”.
Конечно, все это касается тѣхъ, которые по испытаніи своей совѣсти съ молитвой, не усмотрѣли въ себѣ иныхъ причинъ къ оскудѣнію молитвеннаго дара: они могутъ съ упованіемъ и въ скоромъ времени ожидать радостнаго разъясненія своихъ испытаній, которымъ Богъ утѣшилъ апостола Павла: „довлѣетъ ти благодать Моя, сила бо Моя въ немощи совершается”.
Разумѣется, конечно, не какое-либо чудесное откровеніе, ибо домогаться такового есть дѣло пагубной прелести, но предсказываемъ подвижнику раскрытіе внутреннихъ недоумѣнія черезъ послѣдующее умиленное настроеніе души, чрезъ неожиданное нахожденіе прямого отвѣта на запросы ея въ священныхъ канонахъ, назидательныхъ бесѣдахъ или событіяхъ своей жизни. — И не надо почитать себя достигшимъ (Фил. 3, 13) высокой степени духовности для того, чтобы уразумѣвать въ событіяхъ жизни своей или въ смѣнѣ тягостнаго недоумѣнія радостнымъ славословіемъ отвѣтъ Божественнаго Промысла на твое исканіе.
Вотъ я написалъ вамъ о разныхъ препятствіяхъ на пути приближенія къ Богу, сообщилъ различныя обстоятельства, когда не сразу проникаютъ въ душу нашу лучи Божественнаго озаренія. Бываетъ это съ служителями Божіими, но испытанія эти постигаютъ ихъ тогда, когда они уже могутъ при усердіи понять и понести ихъ. Никого Господь не искушаетъ, т.е. не испытываетъ сверхъ силъ, какъ увѣряетъ ап. Павелъ (1 Кор. 10, 13). „Блаженъ человѣкъ, который переноситъ искушеніе, потому что, бывъ испытанъ, онъ получаетъ вѣнецъ жизни, который обѣщалъ Господь любящимъ Его” (Іак. 1, 12).
Повторяю, отвергаются Богомъ только тѣ, кто сами отвергли Его, а кто борется, хотя и съ мукой сердечною, того, значитъ, учитъ Богъ, дабы онъ, „самъ искушенъ бывъ”, могъ и „искушаемымъ помощи”. Благодарите же Бога, другъ мой, что вы разрабатываете задачу не о житейскихъ нуждахъ, а о молитвенномъ дарѣ, ибо самое желаніе познать все это не безъ Его благодатной помощи запало въ вашу душу.
„Сынъ мой, не пренебрегай наказаніи Господня и не унывай, когда Онъ обличаетъ тебя, ибо кого любитъ Господь, того наказываетъ, бьетъ же всякаго сына, котораго принимаетъ. Если вы терпите наказаніе, то Богъ поступаетъ съ вами, какъ съ сынами” (Евр. 12, 5. 7).
«Церковныя Вѣдомости», № 3-12. Февраль-іюнь 1929 г. C. 12-14 (Прибавленія); № 13-24. Іюль-декабрь 1929 г. C. 7-9 (Прибавленія).
