Митрополитъ Антоній (Храповицкій) – Ученіе и Духъ Великаго Златоуста.

Господь открылъ Своей Церкви, что три Вселенскіе святителя имѣютъ равное достоинство въ Его всеправедныхъ очахъ; но къ народу Божію, народу церковному, святый Златоустъ ближе всѣхъ. Не говоримъ о нашемъ времени безпросвѣтнаго религіознаго невѣжества, забвенія отцевъ Церкви, не только одичавшею паствою, но и омірщившимися пастырями: обращаемъ лице свое ко временамъ безраздѣльнаго единодушія народа и клира въ жизни церковной, которое длилось у насъ отъ временъ Владиміровыхъ до дней Петровыхъ, которое длится на православномъ Востокѣ отъ временъ Апостольскихъ до дней настоящихъ; обратимъ также лицо свое къ тѣмъ еще «живущимъ и оставшимся» инокамъ и мірянамъ, особенно – единовѣрцамъ, которые живутъ чистоцерковнымъ бытомъ, Чье имя изъ святыхъ угодниковъ услышите вы ежедневно на общественной молитвѣ? Златоустово! Чьи книги чаще всего встрѣтите вы въ домахъ христіанскихъ и въ наибольшемъ числѣ во святомъ храмѣ? Златоустовы! Кто единственный изъ святыхъ прославляется даже въ день Святой Пасхи, когда упраздняются на цѣлыхъ 16 дней послѣдованія дневнымъ святымъ? Онъ же, святой Златоустъ, которому воспѣвается тропарь послѣ Пасхальныхъ стихиръ и чтеніе его слова.

Пока чада Церкви изучали Божественное Писаніе, они изучали его по Златоустову толкованію, и въ церкви, и дома, ибо толкованія блаженнаго Ѳеофилакта Болгарскаго, читавшіяся народу, являются лишь сокращеніемъ толкованій Златоустовыхъ. Златоустъ чрезъ всѣ вѣка церковнаго быта остается для христіанъ главнымъ истолкователемъ Божественнаго Откровенія: оно входитъ въ разумѣніе вѣрующихъ чрезъ Златоуста.

Но не за это только славословитъ Церковь великаго учителя: она поставила его творенія средоточіемъ своего ученія вѣрнымъ потому, что святый Іоаннъ, быть можетъ преимущественно предъ всѣми отцами, былъ учителемъ, былъ человѣкомъ Церкви, человѣкомъ жизни. Ученія другихъ отцевъ вращаются около предметовъ Божественныхъ или разсматриваютъ жизнь и борьбу въ области личнаго бытія, и только иногда ихъ мысль обращается къ жизни общественной, но по большей части, какъ чему-то внѣ ихъ стоящему: напротивъ, святый Іоаннъ Златоустъ не можетъ мыслить и чувствовать внѣ общества вѣрныхъ, внѣ Церкви. Всякую заповѣдь, всякое событіе искупительной жизни Христовой онъ сейчасъ же примѣняетъ къ человѣческому общежитію – къ добрымъ и злымъ, богатымъ и бѣднымъ, счастливымъ и несчастнымъ. Нужно не имѣть никакого духовнаго чутья, чтобы не понять, что читаемыя на Пасхальной утрени слова: «аще кто благочестивъ», никто не могъ написать, кромѣ Іоанна Златоуста; хотя католики и признаютъ здѣсь его авторство спорнымъ.

Онъ не хотѣлъ спасаться безъ людей. Его душа въ сострадательной скорби охватывала внутреннюю борьбу между добромъ и зломъ его слушателей, его паствы, его читателей, всѣхъ христіанъ вообще, наконецъ всего рода человѣческаго, и притомъ, не только жившаго въ его время, но и того, который жилъ раньше, и будетъ еще жить.

Такое почти, сверхъестественное выступленіе духа изъ личнаго бытія въ бытіе общее, соборное, – такое какъ бы перевоплощеніе себя въ жизнь, въ борьбу и страданіе всѣхъ людей поистинѣ дѣлаетъ этого великаго учителя сверхчеловѣкомъ не въ томъ неразумномъ смыслѣ, какъ это принято въ современной философіи, а въ томъ, что въ его сердцѣ вмѣщалась жизнь всего человѣчества, почему Церковь и провозглашаетъ, что уста Златоустовы суть уста Христовы, а онъ самъ съ полнымъ правомъ могъ бы назвать себя вслѣдъ за излюбленнымъ Павломъ «соработниковъ Бога Искупителя».

«Я умираю тысячею смертей за васъ, всякій день», такъ говоритъ Златоустъ своей паствѣ: «ваши грѣховные обычаи какъ бы разрываютъ на мелкіе куски мое сердце».

Подобное отожествленіе себя съ другими переживали отцы-подвижники въ отношеніи къ своимъ спостникамъ, и безъ словъ знали и какъ бы въ себѣ чувствовали ихъ внутреннюю борьбу. Но святый Златоустъ переживаетъ эту борьбу за все человѣчество.

Такое его подобіе апостолу и Христу-Спасителю было впрочемъ не только въ области чувства, въ любви и страданіи, и въ ревности духовной, но и въ области мысли, въ пониманіи Божественнаго откровенія. Златоустый учитель не выдвигалъ одной стороны Божественнаго ученія въ ущербъ другой. Если бы вы пожелали примѣнить къ нему вопросъ, вполнѣ приличный въ отношеніи огромнаго большинства отцевъ, то не нашли бы на то отвѣта. Именно, если спросить, кто онъ былъ преимущественно: толкователь-аскетъ, или догматистъ-метафизикъ, или теоретикъ-герменевтъ, или учредитель церковнаго благоустройства, то эти вопросы, примѣнимые къ преподобному Ефрему Сирину, Григорію Нисскому, блаженному Августину, даже Василію Великому и Амвросію, совершенно непримѣнимы къ нему. Онъ входилъ въ самую сердцевину Евангелія, улавливалъ Христовы мысли во всей ихъ всесторонности, и мы, читая его толкованія, какъ бы слушаемъ продолженіе рѣчи Самого Господа. Всѣ различныя стороны Библіи, излюбленныя различными отцами, равно доступны его евангельскому разуму: ни одна сторона не преобладаетъ надъ другою. Всякое библейское изреченіе вызывало въ его душѣ такой сильный потокъ подобныхъ же мыслей, примѣненныхъ къ жизни христіанъ, что, изъясняя подробно и послѣдовательно слова одной священной книги и приведя въ поясненіе ихъ какое-либо изреченіе другой библейской книги, онъ по цѣлому часу не могъ оторваться и отъ этого случайно приведеннаго изреченія. Не надъ продумываніемъ истолковательнаго назиданія ему приходилось трудиться, а надъ тѣмъ, какъ бы остановить стремительный потокъ мыслей, чувствъ и словъ, вызываемыхъ каждою библейской фразой. Пять бесѣдъ говоритъ онъ на первыя слова VІ-й главы Исаіи, и одна бесѣда блестяще другой; священное одушевленіе проповѣдника разливается въ широкое море, и читатель не можетъ оторваться отъ этого безконечнаго гимна Божественной правдѣ и Божественному величію.

Исполненный глубокаго личнаго смиренія, св. Іоаннъ Златоустъ далекъ отъ той увѣренности въ себѣ, которую питаютъ относительно себя учителя народовъ. Послѣдніе, по собственному воображенію, какъ Магометъ, или по удостовѣренію свыше, принятому вѣрою, считаютъ себя особенными нарочитыми посланниками Божіими. Св. Іоаннъ свои полномочія на такое властное учительство видитъ только въ томъ священномъ санѣ, которымъ его удостоила Церковь чрезъ преподаніе ему даровъ св. Духа въ благодати священства.

Свое сверхчеловѣческое или всечеловѣческое самочувствіе онъ считаетъ даромъ благодати священства, а отнюдь не личнымъ достоинствомъ, ибо лично себя онъ мыслитъ, какъ грѣшника, не достойнаго благодати, которую онъ рѣшился принять послѣ перваго отказа отъ нея и послѣ многолѣтняго покаянно-очистительнаго подвига. Вотъ почему Церковь, сравнивая просвѣтительную благодать его ученія съ молніей, освѣтившей всю вселенную, прибавляетъ, что благодать эта показала намъ по преимуществу высоту смиренномудрія.

Принимая дары своей вселенской любви, какъ даръ благодати священства, св. Златоустъ увѣщаваетъ и всѣхъ іереевъ помнить, что они одарены сверхчеловѣческою силою любви и близости къ Богу, лишь бы только сами не отказывались ею пользоваться.

Немногіе изъ современныхъ богослововъ знаютъ, что самое таинство священства или рукоположенія, сущность котораго такъ плохо поддается у нихъ опредѣленію, св. Златоустъ опредѣляетъ ясно и прямо, какъ даръ горячей созидающей любви къ своей паствѣ: «любовь эта, говоритъ онъ, дается въ таинствѣ рукоположенія, какъ благодатный свыше даръ».

Понятно отсюда, почему Златоустый учитель любилъ говорить о превосходствѣ іерейскаго служенія и власти предъ всякою другою, даже предъ царскою. Онъ разумѣлъ здѣсь нравственную цѣнность и высоту пастырскаго дѣланія, его близость къ Богу и несравнимость со всѣмъ земнымъ. Не патріаршую власть онъ ставитъ выше царской, а іерейскую, какъ и повторявшій его слова величайшій іерархъ отечественной Церкви патріархъ Никонъ, совершенно напрасно обвиняемый историками въ папскихъ стремленіяхъ; ибо тамъ превозносится не священство, а только папство, не нравственное достоинство, а правительственная власть первосвященника.

Златоустъ былъ слишкомъ великъ для того, чтобы быть пристрастнымъ въ сторону какого-либо сословія, какого-либо званія: вся Церковь призвана къ святости, всѣ должны восходить въ мѣру возраста Христова. Посему, превознося въ своихъ поученіяхъ подвиги монашества, посвящая ему множество страницъ своихъ произведеній, воспѣвая ему гимны, какъ лучшему жребію христіанина, онъ однако требуетъ, чтобы и міряне не отставали отъ монаховъ въ ревности объ исполненіи Божественныхъ заповѣдей, въ молитвѣ и изученіи слова Божія. Міряне, говоритъ онъ, только тѣмъ отличаться должны отъ монаховъ, что живутъ со своими женами, а тѣ пребываютъ дѣвственниками.

Именно то всего поразительнѣе въ духѣ Златоуста, что, будучи человѣкомъ жизни общества, онъ не былъ человѣкомъ времени, ни человѣкомъ народности, ни человѣкомъ сословія, ни человѣкомъ опредѣленной культуры. Вотъ почему онъ равно близокъ всѣмъ правильно вѣрующимъ сословіямъ, народамъ всѣхъ временъ и культуръ. Чрезъ него во времени отразилась вѣчность, въ опредѣленномъ мѣстѣ отразился вселенскій духъ Евангелія, на грѣшную землю упалъ небесный лучъ, лучъ Божьяго рая. Этимъ опредѣлился и скорый исходъ его ученія, дѣятельности и жизни.

Соименный Златоусту Евангелистъ во всѣхъ своихъ пяти твореніяхъ раскрываетъ одну мысль, именно ту, что христіанство есть новая жизнь, открывающаяся блаженная вѣчность, чистая, святая и безсмертная, которая потребляетъ собою жизнь грѣховную, ветхую, мірскую, но въ свою очередь изгоняется и умерщвляется этою послѣднею; умерщвляется, конечно, внѣшнимъ образомъ по плоти, но своею смертью побѣждаетъ міръ и покоряетъ его Богу: таковъ смыслъ приводимыхъ имъ словъ Христовыхъ: «Егда вознесенъ буду отъ земли, вся приведу къ Себѣ. – Аще зерно пменично, падь на землю, не умретъ, то едино пребываетъ, аще же умретъ, плодъ многъ сотворитъ» и другія. Мысли эти, высказывавшіяся и Апостоломъ Павломъ, и другими, находятъ себѣ то постоянное подтвержденіе въ исторіи, которому началомъ было осужденіе прославленія Спасителя, именно: сильный подъемъ благочестія и ревности о Богѣ не выносится грѣховнымъ міромъ на долгое время, а виновникъ такого подъема, согласно Христову прореченію, изгоняется и умерщвляется. Міръ найдетъ себѣ исполнителя такой вражды на Бога. «Но исполненіе злого умысла невозможно безъ участія лжебратіи». Не могли взять Спасителя подъ стражу, пока не измѣнилъ Іуда; не могли одолѣть ни Златоуста, ни святаго Филиппа, ни Никона безъ соучастія лжебратіи, которая, руководимая завистью, изощряется во лжи настолько, чтобы осудить праведника по буквѣ закона. – Великій въ своей славѣ Златоустъ былъ великъ и въ претерпѣваемомъ гоненіи. Опять онъ не замѣчаетъ себя, опять проповѣдуетъ только о Божественной истинѣ, себя онъ защищать не хочетъ, и только стихія огненная повелѣніемъ Божіимъ свидѣтельствуетъ о беззаконномъ осужденіи великаго пастыря, какъ Голгоѳскіе камни о беззаконной казни Пастыреначальника.

Блаженная кончина безсмертнаго для христіанъ учителя послѣдовала въ нынѣшнихъ предѣлахъ нашего отечества{*}. Я желалъ бы, чтобы талантливый художникъ изобразилъ безсмертною кистью мрачную темницу и умирающаго въ ней забытаго узника, окружаемаго издѣвающимися беззаконными воинами, но восторженно взирающаго на открывшееся ему небесное явленіе: ему предсталъ въ нетлѣнной славѣ замученный прежде въ томъ городѣ святый Василискъ и привѣтствовалъ Іоанна словами: «мужайся, братъ Іоаннъ, сегодня мы будемъ вмѣстѣ».

 

«Волынскія Епархіальныя Вѣдомости». 1907. № 36. С. 1081-1086.

 

{*} Определением Св. Синода от 25 июля – 9 августа 1901 г. было принято постановление «при возобновленном древнем храме на берегу р. Гумисты, близ селения Михайловского, Сухумского округа, учредить женский общежительный монастырь, с наименованием его Василиско-Златоустовский, с таким числом инокинь, какое обитель в состоянии содержать». Этим же постановлением было выделено «317 десятин земли» (346 га земли) для обеспечения обители. Официальное открытие монастыря произошло в день памяти св. Иоанна Златоуста в 1901 г. Василиско-Златоустовский монастырь стал первой в Сухумской Епархии женской обителью. («Приб. к Церк. Ведом.» 1901. № 47. С. 1719-1720; там же. № 50. С. 1820-1822.). Монастырь был основан при возобновленном в 1898 г. древнем храме во имя св. Василиска Команского. Число насельниц в нем достигало 300 сестер (на 1906 г. до 200 монахинь), что позволяло обители вести крупную хозяйственную и просветительскую деятельность. Сестры имели собственную животноводческую ферму, пасеку и мельницу. В таком состоянии монастырь просуществовал до революции 1917 г. В 1924 г. монастырский храм был разрушен, а в других монастырских постройках расположился дом престарелых. В 2001 г. монастырь был возрожден как мужской. Монастырь св. Иоанна Златоуста расположен в 12 км от столицы Абхазии Сухума, у слияния Западной и Восточной Гумисты. Ред.

 

См. также:

Мѣсто кончины Іоанна Златоуста.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: