Проф. Иванъ Игнатьевичъ Малышевскій – Клирики Никомидійской Церкви, святые Гликерій пресвитеръ, архидіаконъ – сослужитель его и Ѳеофилъ діаконъ.
Оъ конца 302 года въ Никомидіи, главномъ городѣ Виѳаніи и тогдашней резиденціи императора Діоклитіана, началось то десятое тоненіе на христіанъ, которое съ слѣдующаго года распространено на всю имперію, и по своей лютости и продолжительности превзошло бывшія предъ тѣмъ гоненія. Епископомъ никомидійскимъ былъ тогда Анѳимъ, пастырь святой, сильный духомъ и учительный. Не изъ страха предъ гонителями, а по любви къ своей паствѣ и по просьбамъ ближайшихъ, лицъ изъ клира и паствы, онъ предпочелъ на нѣкоторое время укрыться, чтобы изъ своего убѣжища подавать христіанамъ совѣты, наставленія и утѣшенія прежде, чѣмъ положить душу свою съ ними и за нихъ. Въ первомъ воззваніи своемъ къ паствѣ онъ говорилъ: «теперь подобаетъ намъ явить себя истинными христіанами: настало время подвига! Кто изъ насъ воинъ Христовъ, да станетъ доблестно на борьбу. Мало пострадаемъ за Христа, пострадавшаго за насъ много. Исповѣдаемъ Его предъ людьми, чтобы Онъ исповѣдалъ насъ предъ Отцемъ небеснымъ. Прославимъ Его предъ людьми, чтобы Онъ прославилъ насъ предъ ангелами. Умремъ временно, чтобы жить вѣчно!» Въ духѣ этихъ и подобныхъ имъ наставленій архипастыря дѣйствовали и говорили его клирики, пресвитеры и діаконы. Одни изъ нихъ остались въ городѣ, чтобы здѣсь поддерживать и одушевлять христіанъ, другіе удалились съ архипастыремъ, чтобы передавать отъ него письма и воззванія къ христіанамъ.
Впереди другихъ выступилъ на подвигъ пресвитеръ Гликерій, укрѣпленный Анѳимомъ въ благочестія и теперь оставшійся во главѣ клира епископской Церкви, за отсутствіемъ самого епископа. Находившійся тогда съ Діоклитіаномъ въ Никомидіи второй августъ Максиміанъ Галерій, ища Анѳима, но не найдя его, вошелъ въ самую Церковь, наполненную молившимся народомъ. Въ рѣчи къ народу онъ требовалъ отреченія отъ вѣры христіанской и прекращенія христіанскихъ собраній. Начавъ въ ласковомъ тонѣ, онъ перешелъ къ угрозамъ и наконецъ грозилъ сжечь самый храмъ. Мужественно выступилъ Гликерій и сказалъ, что христіанамъ не страшны угрозы и мученія: «ты, побѣдитель варваровъ, несешь пораженіе отъ христіанскихъ женъ и дѣтей, ибо и въ нихъ сила Христова несокрушима»{1}. Гликерій напомнилъ о недавнемъ ударѣ молніи, отъ которой сгорѣлъ дворецъ, какъ о знаменіи гнѣва Божія на гонителей{2}. «Наше оружіе вѣры, заключилъ онъ, сильнѣе оружія твоихъ оруженосцевъ: мы біемые одолѣваемъ, падая, но побѣждаемъ». Въ гнѣвѣ вышелъ Максиміанъ изъ храма, а народъ прославилъ Бога, даровавшаго мужество пресвитеру и хвалилъ Гликерія. Но вскорѣ затѣмъ Гликерій позванъ на судъ предъ Максиміаномъ. Здѣсь вмѣсто всякихъ отвѣтовъ на слова Максиміана, пресвитеръ возгласилъ: «Господи Іисусе Христе! какъ прежде далъ ты мнѣ крѣпость говорить, такъ теперь дай силу пострадать». И страданіе послѣдовало. Отданный мучителямъ, пресвитеръ избитъ до крови, до обнаженія костей и уже едва дышащій повторялъ только: «я христіанинъ и рабъ Христа, Бога истиннаго!» Затѣмъ онъ сожженъ за городомъ.
Теперь во главѣ клира остался архидіаконъ. Наступилъ праздникъ Рождества Христова. Христіане въ великомъ множествѣ собрались въ соборный храмъ, весьма обширный, построенный въ предшествовавшее гоненію долгое время спокойствія Церкви отъ гоненій. Были тутъ и священники, подобно Гликерію, оставшіеся въ городѣ. Были христіане еще только оглашенные, какихъ въ ту пору было всегда довольно, ибо многіе христіане, по тогдашнему обычаю, оставались въ состояніи оглашенія по нѣсколько лѣтъ. Совершена была литургія. Съ глубочайшимъ умиленіемъ и единодушіемъ молились христіане, въ предвидѣніи могущаго разразиться надъ всѣми ими бѣдствія. Храмъ былъ уже окруженъ сильнымъ отрядомъ воиновъ подъ начальствомъ протекторовъ{3}. Предъ дверями храма поставленъ языческій жертвенникъ, а вокругъ всего храма сложены удобовозгораемыя вещества. Вошелъ въ храмъ вѣстникъ отъ Максиміана и именемъ его объявилъ, что всѣ находящіеся во храмѣ, по выходѣ изъ него, должны приносить жертвы богамъ на приготовленномъ жертвенникѣ, въ противномъ случаѣ никто не будетъ выпущенъ изъ храма, онъ будетъ зажженъ и сгоритъ со всѣми, въ немъ заключенными. Въ отвѣтъ на это стоявшій въ алтарѣ архидіаконъ обратился съ рѣчью къ христіанамъ: «возлюбленные и единомысленные братія! За нѣсколько дней предъ симъ мы ублажали память трехъ святыхъ отроковъ вавилонскихъ, не убоявшихся пещи Навуходоносора{4}. Теперь новый Навуходоносоръ грозитъ намъ подобною пещію. Будемъ мужественны, какъ тѣ отроки. То были отроки, ихъ было три. А мы здѣсь христіане всѣхъ возрастовъ и – въ великомъ множествѣ. Будемъ единодушны и тверды, зная, что умираемъ за Христа въ надеждѣ вѣчной славы. Воззрите, братія, на алтарь, гдѣ нынѣ принесенъ въ жертву за насъ Господь. Положимъ души на мѣстѣ святомъ и принесемъ ихъ Богу, какъ какую жертву въ огненномъ всесожженіи». Слова архидіакона покрыты всеобщимъ возгласомъ: «мы христіане, не приносомъ жертвы богамъ!» Вѣстникъ, заперевъ двери храма, пошелъ сообщить обо всемъ Максиміану, и тотъ велѣлъ зажечь храмъ. Между тѣмъ христіане, пользуясь немногими минутами, спѣшили крестить бывшихъ въ храмѣ оглашенныхъ. Они раздѣлены на четыре группы, крещены, миропомазаны и причащены св. таинъ. Кончалось совершеніе сихъ св. таинствъ, какъ огонь охватилъ храмъ со всѣхъ сторонъ. Христіане воспѣли пѣснь вавилонскихъ отроковъ и съ замирающими звуками ея умирали и сами – всѣ до единаго.
Между тѣмъ ждала своей участи особая дружина христіанъ, содержавшихся въ тюрьмѣ. Тутъ были лица знатныя изъ придворныхъ, какъ Дороѳей, Горгоній, Петръ{5}. Епископъ Анѳимъ, рассылавшій чрезъ діаконовъ свои увѣщательныя посланія разнымъ лицамъ и дружинамъ своей паствы, пожелалъ наставить и утѣшить и эту дружину. Онъ отправилъ къ ней письмо на имя Дороѳея, главнаго лица въ этой дружинѣ. Письмо понесъ діаконъ Ѳеофилъ особенно близкій къ Анѳиму, безстрашно разносившій такія письма и другимъ. На этотъ разъ онъ былъ схваченъ и представленъ Максиміану. Прочтя найденное у діакона письмо, Максиміанъ велѣлъ привесть Дороѳея и другихъ, бывшихъ съ нимъ въ тюрьмѣ, въ судилище, гдѣ стоялъ уже и Ѳеофилъ. Войдя сюда самъ, Максиміанъ, съ гнѣвомъ на лицѣ, приказалъ читать письмо Анѳима, какъ улику о тайныхъ сношеніяхъ съ нимъ Дороѳея и др. Со слезами радости, съ выраженіями общаго одушевленія слушали христіане письмо своего епископа. Не обращая вниманія на Максиміана, ставшаго уличать ихъ и грозить имъ, они переносили свои взоры на стоявшаго поодаль діакона Ѳеофила, привѣтствовали его наклоненіемъ головы и вообще знаками радости, какъ привѣтствовалъ ихъ и онъ. Съ гнѣвомъ обратился къ нему Максиміанъ, допрашивая: кто писалъ это письмо? гдѣ онъ скрывается? Ѳеофилъ: давшій это письмо есть нашъ пастырь; находясь далеко отсюда, онъ однакоже не забываетъ увѣщевать и назидать стадо свое, постигнутое нападеніемъ волковъ: онъ напоминаетъ ему слова Всевышняго Пастыря, сказавшаго: не убойтесь отъ убивающихъ тѣло, души же не могущихъ убити (Матѳ. 10, 28). Гдѣ находится теперь нашъ пастырь, я не скажу: было бы безуміемъ, еслибы я сталъ предателемъ моего пастыря, который много добра мнѣ сдѣлалъ. Впрочемъ и безъ моего объявленія онъ скоро самъ объявится, онъ не скроется, что согласно будетъ и съ словами нашего Св. Писанія: не можетъ градъ укритися, верху горы стоя (Матѳ. 5, 14). За эти рѣчи Ѳеофилъ казненъ урѣзаніемъ языка, а потомъ побитъ камнями за городомъ. Вскорѣ казнены Дороѳей и всѣ содружники его.
Между тѣмъ захваченное у діакона Ѳеофила письмо Анѳима дало новый поводъ къ розыскамъ его. Послано на розыскъ двадцать конныхъ воиновъ въ село Семану, по слуху, что тамъ скрывается Анѳимъ. Достигши этого села, воины встрѣтили старца и стали распрашивать, не знаетъ ли онъ, гдѣ скрывается христіанскій учитель? Старецъ пригласилъ воиновъ въ свою храмину, предложилъ имъ отдыхъ и угощеніе и затѣмъ объявилъ, что онъ самъ и есть Анѳимъ: «берите меня и ведите». Тронутые добротою и кротостію старца, зная, что угрожаетъ ему, воины предлагали Анѳиму скрыться, обѣщая сказать, что не нашли его. Анѳимъ не согласился допустить такой лжи и отправился съ воинами. На пути онъ возвѣстилъ имъ Слово Божіе, училъ ихъ вѣрѣ въ Господа Іисуса Христа. Пришли къ рѣчкѣ, и Анѳимъ, по просьбѣ воиновъ, помолился о нихъ и крестилъ ихъ. Въ Никомидіи святой епископъ представленъ на судъ Максиміана. Отвергнувъ всѣ обольщенія и угрозы, мужественно обличивъ суевѣрія язычества и исповѣдавъ св. вѣру, онъ подвергнутъ жесточайшимъ мукамъ и брошенъ въ тюрьму. Оказавшись здѣсь въ обществѣ преступниковъ, разбойниковъ и т. под., онъ простеръ къ нимъ слово вѣры, потомъ крестилъ ихъ: темная тюрьма стала свѣтлою церковію, гдѣ теперь молился пастырь съ новокрещенными. Свѣдавъ объ этомъ, Максиміанъ опять позвалъ Анѳима, обѣщалъ ему за покорность мѣсто главнаго жреца. «Я, отвѣчалъ Анѳимъ, и доселѣ былъ и теперь есмь начальнымъ пастыремъ посреди іереевъ Божіимъ; я священникъ Верховнаго Пастыроначальннка Христа, который насъ ради снизшелъ на землю, облекся плотію и принесъ Себя въ жертву Богу Отцу за людей, умеръ на крестѣ, былъ погребенъ, воскресъ и вознесся на небо, возводя съ Собою и всѣхъ вѣрующихъ. Ему принесу я себя въ жертву живую!» Святитель осужденъ на смерть чрезъ усѣченіе сѣкирой: 3 сентября пріялъ онъ вѣнецъ мученическій. Вечеромъ нѣкоторые изъ вѣрующихъ взяли многострадальное тѣло его и погребли честно, славя Отца и Сына и Св. Духа.
Число мучениковъ, пострадавшихъ въ Никомидіи въ тѣ первые (302-304) годы десятаго гоненія, къ которымъ относится мученичество упомянутыхъ здѣсь лицъ, достигало, по сказаніямъ о нихъ, 20,000{6}. Къ этимъ и ближайшимъ годамъ пріурочиваются и другія сказанія о мученикахъ въ той же Никомидіи, считаемыхъ десятками, сотнями и тысячами{7}. То вѣрно, что никогда ни въ одномъ городѣ не насчитывалось за нѣсколько съ ряду лѣтъ такого множества мучениковъ, какъ въ Никомидіи въ данное время. Это объясняется тѣмъ, что въ Никомидіи жилъ тогда самъ Діоклитіанъ и съ нимъ Максиміанъ Галерій, главный виновникъ гоненія и самый изступленный гонитель. Они думали до корня истребить христіанство въ этой избранной Діоклитіаномъ новой столицѣ имперіи. Но неодолимо осталось христіанство здѣсь, какъ и въ другихъ мѣстахъ, и чрезъ нѣсколько лѣтъ, при Константинѣ Великомъ, Церковь никомидійская является одною изъ великихъ и многолюдныхъ церквей. На ней особенно выразительно оправдалось славное изреченіе временъ мученичества: кровь мучениковъ есть сѣмя новыхъ христіанъ. Сильная тою, всей Церкви присущею, божественною силою, силою вѣры и благодати Божіей, которою она торжествовала надъ вѣковыми гоненіями, Церковь никомидійская сильна была въ особенности союзомъ своихъ архипастырей и пастырей съ паствою, клира съ епископомъ и народомъ. Образъ этого союза, какъ союза любви и преданности, единодушія и единомыслія, назидательно выступаетъ въ ликахъ свв. Анѳима, пресвитера Гликерія, архидіакона, діакона Ѳеофила и ихъ сподвижниковъ{8}. Такой союзъ всегда и повсюду будетъ могучею и обстоятельною силою Церкви. Миновали времена гоненій, но Церковь продолжаетъ воинствовать въ борьбѣ за чистоту и цѣлость вѣры съ суевѣріями, лжеученіями, разнаго рода религіозными заблужденіями, въ борьбѣ съ нравами и обычаями вѣка, такъ часто несогласными съ чистотою и святостію христіанской нравственности, съ духомъ церковныхъ каноновъ и установленій. Для этой борьбы потребенъ Церкви тѣсный и крѣпкій союзъ ея священноначалія, священства и всего клира – прежде всего въ собственной средѣ, чтобы отсюда воздѣйствовать на общество и народъ.
Ив. Малышевскій.
«Руководство для сельскихъ пастырей». 1887. Т. 2. № 31. С. 465-473.
{*} О пресвитерѣ Гликеріѣ, архидіаконѣ, не извѣстномъ по имени, и діаконѣ Ѳеофилѣ говорится въ сказаніи о 20,000 мучениковъ подъ 28 декабря. О Ѳеофилѣ говорится еще въ другомъ сказаніи о священномуч. Анѳимѣ подъ 3 сентября. Оба греческія сказанія принадлежатъ Метафрасту и помѣщены первое въ Patr. Graec. edit. Migne t. 116, второе – ibid, t. 115. Въ изд. Acta Sanctorum помѣщены и древніе мученическіе акты, бывшіе въ виду у Метафраста при составленіи втораго сказанія (Apr. III, 482 и 60). Въ нашей Четьи-Минеѣ помѣщены въ сокращеніи сказанія Метафраста. Для освѣщенія этихъ сказаній важны свидѣтельства Евсевія въ его Церк. Исторіи, кн. VIII, гл. 5, 6 и 13.
{1} Называя Максиміана побѣдителемъ варваровъ, Гликерій разумѣлъ недавнія побѣды его надъ персами. Извѣстно, что этими побѣдами Максиміанъ Галерій пріобрѣлъ особенное расположеніе Діоклитіана и воспользовался этимъ для возбужденія его къ гоненію на христіанъ. У Метафраста, а затѣмъ и въ Четьи-Минеѣ въ разсказѣ о нпкомидійскихъ гоненіяхъ этого времени главный гонитель называется только Максиміаномъ, отчего происходитъ смѣшеніе его съ Максиміаномъ Геркуліемъ. Послѣдній былъ вторымъ августомъ и правилъ западными областями, имѣя соправителемъ кесаря Констанція Хлора. Максмміанъ Галерій былъ, съ титуломъ кесаря, соправителемъ самого Діоклитіаиа на востокѣ.
{2} О пожарѣ въ дворцѣ упомппаютъ Евсевій (кн. VIII, гл. 6) и Дактанцій (Хр. Чт. 1833 г., ч. III, стр. 50). Первый не объясняетъ причины пожара; второй говоритъ, что пожаръ произвели слуги Галерія, по его тайному наущенію, съ цѣлію обвинить въ поджегѣ христіанъ, на которыхъ дѣйствительно взведено это тяжкое обвиненіе, послужившее поводомъ къ усиленію гоненія, какъ упоминаетъ и Евсевій (ibid.). Константинъ Великій, бывшій тогда въ Никомидіи, упоминая впослѣдствіи о пожарѣ, говоритъ, что онъ произошелъ отъ удара молніи, и принимаетъ его за наказаніе Божіе (ibid., стр. 436, прим.). Слова Гликерія пресвитера показываютъ, что такъ думали тогда и другіе христіане.
{3} Названіе протекторовъ, встрѣчающееся при подобныхъ случаяхъ въ сказаніяхъ о мученикахъ, означало, какъ можно полагать, начальниковъ охранной стражи.
{4} Память пр. Даніила и трехъ отроковъ вавилонскихъ празднуется 17 декабря. Изъ словъ архидіакона слѣдуетъ заключить, что она праздновалась уже и въ то древнее время христ. Церкви и притомъ торжественно. Это раннее и торжественное празднованіе замѣчательно: оно могло быть и учреждено предстоятелями Церкви для возбужденія христіанъ къ мужеству среди гоненій воспоминаніемъ о величественномъ подвигѣ вавилонскихъ отроковъ.
{5} Объ этихъ славныхъ мученикахъ упоминаетъ и Евсевій, прибавляя, что съ ними пострадали и многіе другіе изъ царскихъ придворныхъ (ibid., гл. 6).
{6} Двѣ тьмы, т. е. 20 т. (δισμύριοι) мучениковъ погибло при сожженіи храма въ день Рождества Христова, по сказанію объ этомъ событіи. Въ сказаніи о св. Анѳимѣ поясняется, что въ этомъ числѣ считается и та дружина мучениковъ, находившихся въ тюрьмѣ, которой читано было письмо Анѳима, принесенное Ѳеофиломъ. Евсевій не говоритъ именно о 20 т. мучениковъ, но онъ неоднократно говоритъ о великомъ сонмѣ, великомъ множествѣ пострадавшихъ въ разные моменты описываемаго времени, т. е. первыхъ годовъ гоненія, такъ что число 20 т. могло составиться изъ всѣхъ количествъ мучениковъ, относящихся къ разнымъ моментамъ этого времени. См. еще слѣд. Примѣчаніе.
{7} Такъ въ мѣсяцесловахъ значатся мученики въ Никомидіи при Діоклитіанѣ и Максиміанѣ: подъ 2 сент. 3628, подъ 4 сент. св. муч. Вавила учитель и съ нимъ 84 дѣтей, его учениковъ, подъ 21 дек. св. муч. Іуліанія дѣвица и съ нею 500 мужей и 130 женъ.
{8} Въ сказаніи объ этихъ мученикахъ упоминается еще два св. діакона: Агапій, который при предмѣстникѣ Анѳима св. Кириллѣ, по его порученію, наставлялъ въ вѣрѣ и приготовлялъ къ крещенію новообращенную Домну, и Алипій, бывшій при самомъ Анѳимѣ и распоряжавшійся подаяніями богатой Домны на благотвореніе бѣднымъ и нищимъ. Изъ этихъ примѣровъ видно, что діаконы въ то время могли бывать и катихизаторами, могли также завѣдывать и дѣлами благотворенія.
⸭ ⸭ ⸭
Тропарь, гл. 2-й:
Страстоте́рпцы Госпо́дни,/ блаже́нна земля́, напи́вшаяся кровьми́ ва́шими,/ и свя́та селе́нія, пріи́мшая тѣлеса́ ва́ша:/ въ по́двизѣ бо врага́ побѣди́сте/ и Христа́ со дерзнове́ніемъ проповѣ́дасте./ Того́, я́ко бла́га, моли́те// спасти́ся, мо́лимся, душа́мъ на́шимъ.
Кондакъ, гл. 2-й:
Тве́рди душе́ю по вѣ́рѣ, святíи,/ огне́мъ страда́ніе пріе́мше, двѣ́ тмѣ́ страда́лецъ/ вопію́ще Ро́ждшемуся отъ Дѣ́вы:/ пріими́ всесожже́нія на́ша за Тя́,/ я́коже да́ры пе́рсскихъ царе́й, зла́то, и сми́рну, и лива́нъ,// Превѣ́чный Бо́же.
