Проф. Иванъ Игнатьевичъ Малышевскій – Патріархъ Фотій.

I.

Патріархъ Фотій происходилъ изъ знатной, патриціанской фамиліи въ Византіи. Между представителями ея въ ближайшее къ Фотію время знаменитъ дядя его по отцу (πατρόθειος) Тарасій, секретарь и членъ синклита (сената) при императрицѣ Иринѣ Аѳинянкѣ, а съ 784 г. патріархъ Константинопольскій. На патріаршествѣ онъ прославился своимъ подвигомъ по устроенію VII вселенскаго Никейскаго собора для защиты иконопочитанія, своимъ просвѣщеніемъ, благочестіемъ, заботливостію о благотворительныхъ учрежденіяхъ, бывшихъ тогда въ вѣдѣніи церкви, и своею личною благотворительностію, какую проявлялъ онъ особенно въ дни праздничные. Онъ причисленъ къ лику святыхъ (†806 г.). Фотій питалъ глубокое уваженіе къ памяти своего святаго дяди и хотѣлъ слѣдовать его пути.

Родители Фотія, Сергій и Ирина, были люди съ большимъ состояніемъ и виднымъ общественнымъ положеніемъ, искренно религіозные, имѣвшіе знакомыхъ и друзей между почтенными архіереями и подвижниками. Фотій былъ ихъ первенцемъ и любимѣйшимъ въ семьѣ, какъ и самъ онъ говоритъ: «родители мои любили меня больше, чѣмъ другихъ членовъ нашего семейства, и знали, что я люблю ихъ больше всѣхъ».

Этого любимѣйшаго сына они посвятили Богу, т. е. предназначили его къ церковному служенію, безъ сомнѣнія, усматривая и въ немъ самомъ задатки живаго религіознаго настроенія. Сообразно съ этимъ, мальчику найденъ былъ учитель въ добромъ старцѣ, «мудромъ въ божественныхъ предметахъ». Но мудрый въ этихъ предметахъ старецъ, какъ выражается Фотій, «незнакомъ былъ съ внѣшнимъ образованіемъ». Между тѣмъ открывшіяся въ подросшемъ Фотіи необыкновенныя дарованія и широкая любознательность требовали упражненія, удовлетворенія. Требовались и другіе учители для Фотія. Есть сказаніе, что онъ, подобно Константину Солунскому, самъ искалъ учителей, увѣренный, что отецъ не пожалѣетъ никакихъ средствъ для вознагражденія ихъ. Видимо однакоже то, что Фотій успѣхами образованія болѣе всего обязанъ былъ собственнымъ трудамъ и усиліямъ, такъ что одинъ новогреческій писатель называетъ его удивительнымъ самоучкой (αὐτοδίδαχτος)... Онъ изучилъ словесность, философію, исторію, правовѣдѣніе, математику, даже медицину, больше всего стремясь однакоже къ высшему образованію въ области вѣры христіанской.

По наклонности къ духовной жизни и тихимъ занятіямъ наукою, Фотій, подобно дядѣ Тарасію, обрекъ себя на безбрачную жизнь, хотя до времени и не принималъ монашества.

При императорѣ Ѳеофилѣ иконоборцѣ надъ семьею Фотія разразилось бѣдствіе. На иконоборческомъ соборѣ (вѣроятно 833 г.) отецъ Фотія, дядя его по матери и самъ онъ, тогда еще молодой, подпали анаѳемѣ за вѣрность иконочитанію, затѣмъ лишены имущества и осуждены на заточеніе. Скоро послѣ того скончался отецъ Фотія, а потомъ мать. Вспоминая объ этомъ, Фотій въ письмѣ къ брату Тарасію выражается: «гдѣ мой отецъ, гдѣ моя мать? Послѣ кратковременной жизни, едва украсилъ ихъ вѣнецъ терпѣнія и мученичества, они отошли, скорѣе оставя поприще этого міра». Подвигъ родителей еще болѣе укрѣпилъ въ Фотіи его религіозное настроеніе. «Меня, говорилъ онъ, призывали къ добродѣтели отецъ, который, ради православія и истинной вѣры, отказался отъ богатства и почестей, согласился все претерпѣть и скончался, какъ мученикъ, въ изгнаніи, и мать боголюбивая, преданная добродѣтели и ревновавшая ни въ чемъ не отстать отъ своего супруга».

Но прошли года, обстоятельства вмѣнились. По смерти Ѳеофила, овдовѣвшая супруга его, благочестивая Ѳеодора, правившая государствъ отъ имени малолѣтняго сына Михаила ІІІ, явилась покровительницею православія и православныхъ. Иконоборецъ Іоаннъ или Линій удаленъ съ патріаршей каѳедры, и на нее возведенъ страдалецъ за святыя иконы святой Меѳодій. Вслѣдъ затѣмъ на соборѣ 842 г. возстановлено иконопочитаніе, провозглашено торжество православія, доселѣ воспоминаемое въ недѣлю православія (воскресеніе первой недѣли великаго поста). Лица, пострадавшія за православіе, отличены вниманіемъ правительства, въ числѣ ихъ и Фотій. Вмѣстѣ съ тѣмъ при дворѣ усиливается упавшій при иконоборцахъ интересъ къ образованію, ревнителемъ котораго является особенно Варда, братъ императрицы, бывшій въ числѣ трехъ опекуновъ молодого императора. Во дворцѣ «Магнавра» учреждается высшая государственная школа и для нея призываются лучшіе учители. Призванъ былъ и Фотій и преподавалъ здѣсь философію, которую лучшій изъ его учениковъ Константинъ Солунскій опредѣлялъ, какъ ученіе о Богѣ и человѣкѣ, направляемое къ нравственному совершенствованію человѣка, созданнаго по образу и подобію Божію. Около этого времени Фотій приближенъ былъ ко двору, какъ учитель молодого императора, и даже породнился съ императорскою фамиліею чрезъ женитьбу дяди его по матери на сестрѣ императрицы Иринѣ. Затѣмъ онъ привлеченъ къ государственной службѣ и проявиль сильныя способности въ «политикѣ», т. е. въ дѣлахъ государственныхъ, сталъ наконецъ «протоасикритомъ», т. е. государственнымъ секретаремъ, былъ и посломъ императора къ Багдадскому калифу, куда назначались наиболѣе образованныя лица, какъ любилъ видѣть у себя калифъ.

Но продолжая любить науку, Фотій ей особенно посвящалъ свои досуги отъ государственной службы. Какъ бы по памяти о томъ, какихъ трудовъ и усилій стоило ему собственное образованіе, онъ старается помочь въ этомъ дѣлѣ другимъ. Въ своемъ домѣ, близъ дворца, онъ основалъ высшую школу или своего рода академію, по образцу древнихъ временъ: здѣсь собирались и юноши, и люди болѣе зрѣлаго возраста, изучались науки, древне-классическія и христіанскія творенія и Священное Писаніе, велись ученыя бесѣды. Эту пору своей жизни Фотій считалъ счастливѣйшею и съ грустью вспоминалъ о ней въ послѣдующіе моменты своей тревожной жизни. «Усердіе, съ какимъ мои друзья собирались около меня, говоритъ онъ, привлекало во мнѣ и другихъ, прежде мнѣ вовсе неизвѣстныхъ лицъ, внушало имъ неземную жизнь и связывало ихъ узами дружбы: вѣроятно, они съ чистою совѣстію будутъ добромъ поминать меня и послѣ. Могу ли я безъ слезъ вспомнить объ этомъ? Когда я былъ дома, то съ величайшимъ наслажденіемъ смотрѣлъ, съ какою ревностію учились окружавшіе меня, съ какимъ вниманіемъ спрашивали меня; какъ упражнялись въ разговорахъ, съ помощію которыхъ пріобрѣтается навыкъ правильно выражать мысль. Радостно было для меня видѣть, какъ одни изощряли свой умъ математическими выкладками, какъ другіе изслѣдовали истину съ помощію философскихъ методъ; а третьи, изучая Священное Писаніе, устремляли умъ свой къ благочестію, этому вѣнцу всѣхъ прочихъ знаній. Такова была сфера, въ которой я постоянно обращался. Бывало, пойду я во дворецъ, ученики ихъ провожаютъ меня до самаго входа и просятъ, чтобы я скорѣе вернулся. Считая подобную привязанность высшею и невыразимою наградою для себя, я старался оставаться во дворцѣ не болѣе, какъ того требовали дѣла. Когда я возвращался домой, то мое ученое общество уже ожидало меня у дверей. Тѣ изъ моихъ учениковъ, которые своими превосходными качествами пріобрѣли нѣкоторое право на короткое обращеніе со мною, замѣчали мнѣ, что я замедлилъ, другіе привѣтствовали меня; были и такіе, которые довольствовались тѣмъ, что я видѣлъ ихъ усердіе. Все это дѣлалось явно; отношеній моихъ не нарушали козни, не разстраивала ихъ зависть, не омрачала ихъ небрежность. Кто привыкъ къ такой жизни, можетъ ли тотъ желать перемѣны и безъ слезъ перенести ее? Всего этого я теперь лишенъ и оплакиваю такое лишеніе». Современники Фотія изъ его друзей и недруговъ единогласно свидѣтельствуютъ, что онъ стоялъ во главѣ тогдашняго просвѣтительнаго движенія въ Византіи, а одинъ изъ современниковъ и притомъ недружный Фотію (Никита Пафлагонскій) выражается о немъ такъ: «онъ до такой степени былъ свѣдущъ въ наукахъ и свободныхъ искусствахъ, что по справедливости не только долженъ считаться первымъ своего вѣка, но можетъ состязаться и съ древними». Къ описанной порѣ относится, въ числѣ другихъ, великій ученый, историко-литературный трудъ его подъ названіемъ Библіотека Фотіева, посвященный одному изъ четырехъ братьевъ (Тарасію), съ которыми онъ поддерживалъ сердечныя братскія отношенія.

Фотій питалъ надежду, освободясь отъ государственной службы, возвратиться къ тихой жизни въ научныхъ занятіяхъ, какъ послѣдовало событіе, измѣнившее его судьбу. Тогдашній патріархъ, преемникъ святаго Меѳодія, Игнатій, сынъ утратившаго престолъ императора Михаила Рангаве, отъ юности монахъ подвижникъ, пастырь строгаго благочестія, вошелъ въ столкновеніе съ дядею и соправителемъ Михаила III Вардою, котораго обличалъ за грѣхи частной жизни его, и былъ удаленъ съ патріаршей каѳедры. Дѣло было неправое. Притомъ Игнатій имѣлъ почитателей между архіереями, въ обществѣ, особенно въ монашествѣ. Хотѣли исправить неправоту и удовлетворить общественное мнѣніе избраніемъ на патріаршество наиболѣе достойнаго лица. И въ древней церкви бывали примѣры, что на епископство избирали свѣтскихъ лицъ, извѣстныхъ своимъ христіанскимъ просвѣщеніемъ и благочестіемъ. Въ ближайшее время такъ избраны были дядя Фотія Tapaciй и его преемникъ Никифоръ, оба изъ секретарей сената и оба оправдавшіе свое избраніе достоинствами своего святительскаго служенія и признанные святыми. Теперь избранъ былъ Фотій. Крайне смущенный этимъ, онъ поспѣшилъ отказаться и хотѣлъ скрыться; но за нимъ учрежденъ явный и тайный надзоръ. Принужденный явиться въ собраніе, гдѣ происходило избраніе, онъ плакалъ и умолялъ оставить его въ покоѣ, но долженъ былъ уступятъ волѣ правительства и убѣжденія друзей, при чемъ ему представлено увѣреніе отъ бывшаго патріарха Игнатія, что онъ теперь самъ отказывается отъ каѳедры. Быстро проведенный по низшимъ степенямъ церковнаго служенія, Фотій посвященъ въ епископа 25 декабря 857 г. и провозглашенъ патріархомъ, при чемъ далъ торжественное удостовѣреніе, что неповиненъ въ удаленіи Игнатія будетъ уважать его, какъ отца.

Но волненіе не улеглось. Строгіе ревнители, особенно изъ монашества, имѣвшаго вліяніе въ народѣ, не хотѣли помириться ни съ удаленіемъ Игнатія, ни съ быстрымъ возведеніемъ Фотія изъ мірянъ. Волненіе перешло въ продолжительную борьбу между сторонниками Игнатія и Фотія, которая, имѣя задатки въ болѣе давнее время, теперь доведена была до высшаго возбужденія вмѣшательствомъ римскаго папы, желавшаго воспользоваться смутами въ Византіи для предъявленія своихъ притязаній на право верховнаго судіи во всей церкви. Борьба эта принесла много горя обоимъ достойнымъ іерархамъ, страдавшимъ отъ чужихъ недоразумѣній, неправдъ и притязаній.

Папистическіе писатели пользуются исторіею этой борьбы, чтобы опорочить нравственный характеръ Фотія. Но они несправедливы. Довольно сказать, что когда сторонники Игнатія своими шумными протестами навлекли на себя и на него преслѣдованія Варды, то Фотій въ письмахъ къ послѣднему сильно упрекалъ его за его дѣйствія, какъ жестокія и неразумныя, умолялъ прекратить ихъ, угрожая, что въ случаѣ невниманія къ его увѣщаніямъ и просьбамъ, онъ прекратитъ сношенія съ Вардою и будетъ только оплакивать свою участь, какъ несчастнѣйшаго изъ смертныхъ. Но оставить патріаршество онъ уже не могъ, потому что противники его произнесли дерзкое осужденіе на него и нашли опору, въ папѣ Николаѣ, который властно съ угрозами требовалъ суда по дѣлу Игнатія и Фотія. Заступаясь за достоинство не только свое, но и Константинопольской церкви, Фотій созвалъ одинъ мѣстный (859 года), потомъ другой общій соборъ (861 года), съ приглашеніемъ на послѣдній и папскихъ легатовъ для умиренія церкви. Соборы оправдали Фотія, утвердили его патріаршество, осудивъ поведеніе сторонниковъ Игнатія. Но папа отвергъ рѣшенія послѣдняго собора. Такъ началась борьба между папою и Фотіемъ, которая служитъ вторымъ и главнымъ мотивомъ всѣхъ обвиненій на Фотія со стороны папистовъ. Но и здѣсь они несправедливы. Довольно опять сказать, что Фотій, въ первомъ своемъ посланіи къ папѣ, извѣщая его о своемъ патріаршествѣ, обращается къ нему весьма почтительно, по-братски, проситъ быть съ нимъ въ общеніи и мирѣ. Папа отвѣтилъ надменно, въ тонѣ упрековъ и приказаній, а въ письмѣ къ императору требовалъ уступки Риму областей Иллиріи, т. е. западной части Балканскаго полуострова до Солуни, намекая, что Фотій будетъ имъ признанъ, если окажетъ усердіе къ римской церкви, т. е. посодѣйствуетъ папѣ въ желаемой имъ уступкѣ Иллиріи. Послѣ собора 861 года Фотій, въ новомъ посланіи къ папѣ, продолжалъ говорить въ тонѣ почтительномъ, вѣжливомъ, во имя христіанской любви, которая, какъ выражается онъ здѣсь, «даетъ мнѣ силы перенесть упреки, направленные противъ меня вашею отеческою святостію, и ради которой да позволено мнѣ будетъ говорить и писать вамъ съ полною свободою, но и съ намѣреніемъ защищаться». Защищаясь, Фотій описываетъ свою жизнь до патріаршества, обстоятельства избранія на патріаршество, опрадываетъ свое избраніе примѣрами изъ церковной исторіи, просить папу быть съ семь въ мирѣ и общеніи, не внимать перебѣжчикамъ изъ Царьграда въ Римъ и проч., а касательно требуемой папою уступки областей замѣчаетъ, что это дѣло зависитъ не отъ него, а отъ государственной власти. Этого было достаточно, чтобы вызвать все раздраженіе властолюбиваго папы Николая. Отправивъ грозныя письма въ Царьградъ, а въ письмѣ къ Фотію осыпавъ его до крайности оскорбительными словами, въ родѣ – волкъ, хищникъ и под., папа на Римскомъ соборѣ 968 г. предалъ анаѳемѣ Фотія и всѣхъ, кто будетъ въ Царьградѣ и на Востокѣ признавать его патріархомъ. Болѣе трехъ лѣтъ молчалъ Фотій (только императоръ отвѣчалъ папѣ рѣзкимъ темпомъ), спокойно трудясь для своей церкви. Но затѣмъ обнаружилась попытка папы взять подъ свою власть новопросвѣщенную при участіи Фотія Болгарію, гдѣ явились его легаты, стали изгонятъ греческихъ священниковъ, унижать или отмѣнять совершенная ими таинства и обряды греческіе и, что особенно важно, вводить свой сѵмволъ вѣры съ тѣмъ прибавленіемъ въ немъ (Filioque), которое недавно допущено въ Римѣ, вопреки заповѣди вселенскихъ соборовъ о неприкосновенности сѵмвола, какъ исповѣданія вселенской церкви. Фотій увидѣлъ необходимость выступить на защиту не только достоинства и правъ своей церкви, но достоинства и православія Вселенской церкви. Онъ созвалъ большой соборъ изъ 318 отцовъ, на которомъ осуждены гордыя и эгоистическія притязанія Рима и папа съ единомышленниками преданъ отлученію. Такъ начался печальный разрывъ церкви восточной и западной, обстоятельства котораго ясно даютъ видѣть, кто виновенъ не только въ починѣ этого печальнаго событія, но и въ существѣ дѣла. Не могъ Фотій ни самъ отречъся, ни другихъ вести къ отреченію отъ исповѣданія вселенской церкви и безотвѣтно подчиниться идеѣ всемірнаго главенства и верховнаго учительства папы, какъ будто непогрѣшимаго.

Не смотря на смуты и волненія, Фотій въ высокой степени оправдалъ свое призваніе дѣятельностію во благо своей церкви. Онъ былъ учителемъ, выступалъ съ блестящими проповѣдями при всѣхъ важныхъ случаяхъ, старался изгладить остатки иконоборческихъ толковъ и другихъ лжеученій и водворять единомысліе и единеніе въ вѣрѣ; заботился объ украшеніи храмовъ, строилъ собственные храмы, особенно ревновалъ о просвѣщеніи, выдвигая на церковное служеніе людей достойныхъ и болѣе просвѣщенныхъ, старался усилить церковную дисциплину въ клирѣ, и монашествѣ, пользуясь для этой цѣли бывшими при немъ соборами. Подобно святому Тарасію, былъ благотворителемъ, радѣлъ о благотворительныхъ учрежденіяхъ церкви, а сверхъ того охранялъ давнее право ея печаловаться за обидимыхъ и виновныхъ. Многочисленныя письма его свидѣтельствуютъ, что онъ любилъ дѣйствовать словами убѣжденія и ободренія, совѣта и обличенія, не щадя при случаѣ и сильныхъ сановниковъ. Письма его нерѣдко имѣютъ также характеръ ученыхъ корреспонденцій по вопросамъ филологіи, философіи, богословія. Онъ имѣлъ многочисленныхъ и преданныхъ друзей и почитателей въ высшей іерархіи, высшемъ обществѣ, клирѣ и монашествѣ; но, къ сожалѣнію, имѣлъ и враговъ, поощряемыхъ изъ Рима, и ему суждены были новыя испытанія.

Византія страдала опасною болѣзнію, наслѣдованною отъ Римской имперіи: – частою смѣной династій. Къ концу 867 г. послѣдовалъ переворотъ. Михаилъ III погибъ отъ своего новаго посла Варды, соправителя Василія Македонянина, который теперь воцарился. Новый императоръ, по внушенію недруговъ Фотія и по особымъ политическимъ видамъ, сталъ на сторону Игнатія, желая также войти въ союзъ съ Римомъ. Фотій удаленъ съ каѳедры, а на нее возвращенъ Игнатій. Для оправданія дѣла созванъ былъ соборъ, на который приглашены и легаты новаго папы Адріана II. Ограничились небольшимъ числомъ епископовъ или ихъ представителей, не имѣя возможности или не надѣясь привлечь къ нему другихъ. Соборомъ заправляли легаты, давшіе волю себѣ и другимъ насказать самыхъ нелѣпыхъ обвиненій и укоризнъ Фотію, призванному здѣсь и на судъ. Съ истиннымъ достоинствомъ онъ держалъ себя на этомъ странномъ судѣ, на обвиненія отвѣчалъ молчаніемъ или краткими словами: «каковы судіи?». «Богъ слышитъ и молчащихъ», «мой судъ не въ этомъ мірѣ» и т. под. Послѣ собора Фотій подвергнутъ тяжкому заключенію въ монастырѣ. Къ нему не допускали родныхъ и друзей, даже врачей во время болѣзни; отняли у него всѣ книги, въ которыхъ онъ нашелъ бы утѣшеніе себѣ. Смѣло, но безъ раздраженія, описалъ онъ свое положеніе и душевныя скорби въ письмѣ къ императору, не затрудняясь напомнить и о своихъ услугахъ ему и прежнихъ добрыхъ отношеніяхъ къ нему Василія Македонянина. Въ письмахъ къ друзьямъ, тѣмъ особенно, которые подпали преслѣдованію, онъ утѣшаетъ ихъ, призываетъ къ христіанскому терпѣнію, предупреждаетъ всякія мысли о протестахъ, совѣтуетъ, молиться за императора. Не таясъ съ горечью противъ враговъ, онъ однакоже въ отъ письмахъ не произноситъ ни одного слова въ укоръ Игнатію.

Съ годами волненіе стало утихать; Василій Македонянинъ созналъ несправедливость по отношенію къ Фотію, призвалъ его ко двору, помѣстилъ въ дворцѣ «Магнавра», поручилъ ему воспитаніе своихъ сыновей, а также завѣдываніе Магнаврской высшею школою, которая опятъ поднялась послѣ бывшаго предъ тѣмъ упадка. Фотій жаждалъ примиренія съ Игнатіемъ и, какъ выражается, «дѣлалъ все, чтобы достигнуть его». Онъ встрѣтилъ такое же настроеніе и въ Игнатіѣ, лучше теперь понявшемъ Фотія. Когда Игнатій пришелъ во дворецъ, гдѣ жилъ Фотій, послѣдній поспѣшилъ на встрѣчу ему: оба святителя «пали другъ другу въ ноги, слезно просили взаимнаго прощенія, если въ чемъ согрѣшили другъ противъ друга» и стали друзьями. Когда Игнатій сдѣлался боленъ, Фотій, сосогласно желанію его, много разъ извѣщалъ его, ободрялъ, утѣшалъ, и 80-лѣтній старецъ скончался, такъ сказать, на глазахъ и рукахъ Фотія, поручивъ попеченію его своихъ близкихъ (†28-го октября 877 г.).

Теперь Фотій возвращенъ на патріаршество. Но требовалось созвать новый соборъ для отмѣны прежняго суда надъ Фотіемъ, новаго утвержденія его на патріаршествѣ и умиренія церкви. Въ ноябрѣ 879 года составился соборъ изъ 383 отцевъ, приглашенныхъ со всей имперіи, даже дальнихъ краевъ ея, также и представителей восточныхъ патріарховъ. Къ участію въ соборъ приглашенъ письмами императора и Фотія и новый – послѣ Николая I и Адріана II – папа Іоаннъ VIII, приславшій своихъ отвѣтныя письма къ императору и Фотію. Папа казался теперь настроеннымъ примирительно, имѣя высокое мнѣніе о Фотіѣ, признавая его правоту въ защитѣ сѵмвола вѣры отъ римскаго нововведенія и притомъ надѣясь цѣною признанія Фотія купить уступку Болгаріи, которой страстно домогался. Соборъ отмѣнилъ рѣшенія противъ Фотія прежняго собора, оправдалъ Фотія, съ великими похвалами ему, утвердилъ патріаршество его, принялъ мѣры къ успокоенію Константинопольской церкви, провозгласилъ святость Никейскаго VII вселенскаго собора, священную неприкосновенность сѵмвола вѣры, возстановившееся единеніе римской церкви съ греческой, папы съ патріархомъ. Въ знакъ примиренія сторонъ и единенія церквей, по предложенію папскихъ легатовъ, въ день Рождества Христова, 26 декабря, совершено въ Софійской церкви торжественное служеніе, въ которомъ первенствовалъ Фотій, какъ патріархъ, участвовали члены собора, въ числѣ ихъ и легаты. Соборъ окончился 13-го марта 880 г. и, казалось, давалъ надежду на прочный миръ и согласіе между церквами. Въ этой надеждѣ Фотій писалъ къ папѣ въ выраженіяхъ благодарности и братской любви, прося отъ имени собора принять и признать его акты, посланные папѣ. Іоаннъ VIII отвѣчалъ дружественно, но уклонился отъ немедленнаго признанія всѣхъ рѣшеній собора, не находя въ актахъ рѣшенія вопроса о Болгаріи, который не одинъ разъ легаты пытались поднять на соборѣ и направить въ пользу папы, но который соборъ отклонялъ, предоставляя рѣшеніе его императору въ будущемъ. Это было, такъ сказать, вѣжливое, но справедливое устраненіе эгоистическихъ требованій Рима. Но это же являлось ближайшимъ затрудненіемъ къ утвержденію прочнаго мира съ Римомъ. Папа Іоаннъ VIII опять прислалъ легата Марина съ требованіемъ уступки Болгаріи. Легатъ заговорилъ гордо и раздражительно, вызвавъ законное негодованіе императора, который счелъ умѣстнымъ смирить его мѣсячнымъ заключеніемъ. Понятно, съ какою непріязнію къ Византіи возвратился Маринъ въ Римъ и какъ наклоненъ онъ былъ вооружить и папу Іоанна VIII противъ нея и Фотія. Впрочемъ Іоаннъ, если и думалъ, то ничего не предпринялъ противъ Фотія, потому что скоро умеръ (въ декабрѣ 882 г.). Преемникъ его, сейчасъ упомянутый Маринъ, немедленно по вступленіи на престолъ отвергъ Константинопольскій соборъ 879-880 г., произнесъ отлученіе на Фотія и вообще заявилъ себя по отношенію къ Византіи и Фотію послѣдователемъ политики не Іоанна VIII, а Николая I. Преемникъ скоро умершаго Марина (†18 февраля 884 г.) Адріанъ IIІ наклоненъ былъ войти въ общеніе съ Византіей и Фотіемъ, приславъ извѣстительныя письма о своемъ вступленіи на престолъ императору и Фотію, который поспѣшилъ отвѣчать на него общительнымъ письмомъ. Письмо это получилъ уже преемникъ также скоро умершаго Адріана (†20 ноября 885 г.) Стефанъ V (по другому счету – VІ), который хвалилъ Марина, какъ послѣдователя Николая I, самъ былъ послѣдователемъ того и другаго и на письмо Фотія отвѣчалъ непризнаніемъ его патріаршества; послѣдующіе же папы еще не одинъ разъ повторяли свои осужденія на Фотія. Зато Фотій остался безукоризненъ въ своихъ отношеніяхъ къ папамъ и въ послѣдніе годы своего патріаршества. О Іоаннѣ и по его смерти онъ отзывался, какъ о своемъ другѣ, своемъ любезномъ Іоаннѣ. На отлученіе со стороны Марина не отвѣчалъ отлученіемъ, а только въ письмѣ его преемнику ограничился порицаніемъ неразумнаго поступка бывшаго папы. На письмо Стефана совсѣмъ не отвѣчалъ. Такимъ образомъ и починъ, и конецъ разрыва папъ съ Фотіемъ, поведшій къ разрыву Восточной церкви съ Западною, слѣдовательно и грѣхъ этого разрыва остался за папами, а не Фотіемъ.

Возвратясь съ 877 г. къ іерархической дѣятельности, Фотій, несмотря на преклонныя лѣта, проявлялъ прежнюю энергію. Попрежнему заботился онъ о просвѣщеніи, благоустройствѣ церкви, нравственномъ воспитаніи клира. Онъ приближалъ къ себѣ достойнѣйшихъ лицъ изъ служившихъ при Игнатіѣ, каковъ особенно святый Іосифъ Пѣснописецъ, котораго онъ назвалъ ангеломъ Божіимъ, поручивъ ему особенно нравственное воспитаніе клира, въ качествѣ духовника. Ученые труды свои этого времени посвящалъ защитѣ православія отъ римскихъ измышленій, каково въ особенности прибавленіе въ символъ вѣры выраженія Filioque, принятое въ Римѣ вопреки заповѣди вселенскихъ соборовъ и заключавшее въ себѣ такое ученіе, которымъ искажалось истинное ученіе о таинствѣ Пресвятой Троицы, возвѣщенное въ словѣ Божіемъ (Іоанна, гл. XV, 26), преданное святыми отцами, исповѣданное Вселенскою церковію. Особенно драгоцѣнно посвященное этому предмету твореніе Фотія подъ названіемъ Мистагогія (Тайноводство), въ которомъ съ глубокимъ и обширнымъ знаніемъ слова Божія и святоотеческихъ твореній соединяется сила богословской мысли. И на Западѣ были какъ прежде, такъ и теперь, люди свѣтлой и незавнсимой мысли, которые, не преклоняясь предъ мнимымъ авторитетомъ Рима, обращались за разъясненіемъ по данному предмету именно къ Фотію, какъ превосходнѣйшему богослову своего времени. Таковъ былъ Вальпертъ, Аквилейскій архіепископъ, къ которому въ отвѣтъ на его письмо, Фотій написалъ въ 883 г. обширное посланіе, съ обличеніемъ невѣжества и заблужденія, проявившихся въ новомъ римскомъ ученіи объ исхожденіи Святаго Духа. Посланіе это замѣчательно еще по чувству глубокой скорби, съ какимъ говоритъ Фотій о новомъ лжеученіи римскомъ, грозящемъ нанесть большой вредъ вѣрующимъ чрезъ нарушеніе вѣроисповѣднаго единенія между Восточною и Западною церковію, такъ что и здѣсь онъ является ревнителемъ этого единенія, неповиннымъ въ расторженіи его. Къ этому же времени относится другой важный трудъ Фотія, направленный къ лучшему благоустройству церкви: это – собраніе и сводъ церковныхъ каноновъ, изданные имъ подъ названіемъ Намоканонъ и Синтагмы и оставляющіе зa нимъ заслугу перваго научнаго систематизатора церковныхъ законовъ и каноновъ.

При всемъ величіи заслугъ Фотія, испытанія суждены были ему до конца жизни, что нерѣдко бываетъ участію великихъ избранниковъ. Сынъ и преемникъ Василія Македонянина (†29 августа 886 г.), Левъ Философъ, воспитанникъ Фотія, нѣкогда спасенный имъ отъ тяжкой кары, грозившей ему отъ гнѣва отца, теперь возымѣлъ какія-то странныя подозрѣнія на Фотія, внушенныя его недругами, тайными пособниками Рима. Фотій принужденъ былъ удалиться или самъ удалился съ каѳедры въ 886 г. Послѣдніе годы жизни онъ провелъ въ тишинѣ монастырскаго уединенія, какъ праведникъ и молитвенникъ, и скончался 6 февраля 891 г. въ возрастѣ около 75 лѣтъ.

Такова въ главныхъ чертахъ жизнь Фотія, дающая видѣть нравственный обликъ великаго святителя.

II.

Значеніе патріарха Фотія въ начальной исторіи христіанскаго просвѣщенія славянъ.

Къ великимъ заслугамъ Фотія принадлежитъ то, что, послуживъ къ возвышенію просвѣщенія въ Византіи, оградивъ чистоту вѣры православной и достоинство Восточной церкви, какъ истинной преемницы Вселенской церкви, отъ посягательствъ со стороны римскаго папизма, онъ способствовалъ къ оживленію въ Византіи мысли о ея просвѣтительномъ призваніи по отношенію къ другимъ народамъ. Эта мысль свѣтится въ разныхъ внѣшнихъ сношеніяхъ и въ миссіяхъ изъ Византіи въ другія страны, бывшихъ при Фотіи.

Онъ входилъ въ сношенія съ католикосомъ и царемъ Арменіи, съ цѣлію разъяснить имъ недоразумѣнія, отчуждающія армянъ отъ церкви православной и привлечь ихъ къ союзу съ нею. Онъ сносился и съ сарацинскими или мусульманскими владѣтелями востока, въ видахъ удерживать ихъ въ мирныхъ отношеніяхъ къ христіанской имперіи и чрезъ это надежнѣе содѣйствовать къ облегченію участи христіанъ, бывшихъ подъ ихъ властію, и пролагать путь къ христіанскому вліянію на самыхъ Сарацинъ. Благодаря широко распространенной среди восточныхъ Сарацинъ славѣ Фотія, нѣкоторые изъ нихъ присылали письма къ нему, прося научить ихъ истинамъ вѣры и заявляя желаніе принять крещеніе, какъ свидѣтельствовалъ представитель іерусалимскаго патріарха на соборѣ 879-880 годовъ.

Мысль о просвѣтительномъ вліяніи Византіи объединяла Фотія съ святыми первоучителями славянскими Константиномъ и Меѳодіемъ. Первый былъ съ молодыхъ лѣтъ ученикомъ и сталъ «крѣпчайшимъ» другомъ Фотія, когда онъ былъ еще міряниномъ, а второй, единодушный съ братомъ, сблизился съ Фотіемъ въ первые годы его патріаршества, такъ что принялъ отъ него игуменство въ Полихроніевомъ монастырѣ въ то именно время, когда Фотій старался выдвигать на епископскія и игуменскія мѣста людей наиболѣе достойныхъ и просвѣщенныхъ. Сарацинская миссія Константина въ 851 г., миссія къ двору багдадскаго калифа, устроилась, конечно, не безъ участія Фотія, который и самъ бывалъ въ посольствѣ у этого калифа, служилъ въ государственномъ секретаріатѣ, откуда взятъ былъ спутникъ Константину Георгій Асикритъ, принадлежавшій къ друзьямъ Фотія. Еще съ большею увѣренностію слѣдуетъ признать участіе Фотія въ устроеніи хозарской миссіи обоихъ святыхъ братьевъ, состоявшейся въ первые годы патріаршества Фотія (858-861 гг.). Есть полное основаніе утверждать, что Фотій и потомъ старался поддержать начатое святыми братьями просвѣтительное вліяніе на хозаръ. Есть именно письмо его къ Антонію, епископу Босфора Азовскаго, составлявшаго передовое хозарское владѣніе; письмо даетъ видѣть, что этотъ Антоній избранъ былъ Фотіемъ изъ лицъ близкихъ къ нему, подвизался въ просвѣщеніи невѣрующихъ, что Фотій поощрялъ его трудиться и для обращенія къ вѣрѣ хозарскихъ іудеевъ, прибавляя, что всѣмъ этимъ Антоній оправдаетъ надежды, какія возлагалъ на него Фотій. Слава Византіи, какъ просвѣтительницы народовъ, поднявшаяся при Фотіи и святыхъ братьяхъ, вызываетъ моравское посольство, прибывшее съ посланіемъ отъ моравскаго князя и моравлянъ, въ которомъ просьба о присылкѣ учителя и епископа поясняется словами: «отъ васъ бо добрый законъ исходитъ на всѣ страны». И кто болѣе Фотія могъ настроить императора Михаила и Варду избрать въ миссію Константина и Меѳодія? И если Фотій не былъ создателемъ великой мысли о богослуженіи на славянскомъ языкѣ, принадлежавшей Константину и его брату, то онъ, какъ патріархъ, подкрѣпилъ ее своимъ согласіемъ и одобреніемъ и безъ сомнѣнія участвовалъ въ составленіи того посланія отъ имени императора къ моравскому князю, въ которомъ заключаются слѣдующія прекрасныя слова: «да и вы причтетесь къ великимъ народамъ, славящимъ Бога своими языками». Во время своей моравской миссіи святые братья являлись вѣрными представителями православной мысли Востока и Фотія о святости и неприкосновенности Сѵмвола вѣры Вселенской церкви и страдали за эту мысль, какъ и вообще за свой святой подвигъ. Константинъ-Кириллъ и предъ кончиною исповѣдалъ себя «бывшимъ слугою царя», т. е. миссіонеромъ православной Византіи. А Меѳодій, послѣ того, какъ много настрадался отъ латино-нѣмецкаго духовенства, утѣшенъ былъ призывомъ изъ Царьграда и, прибывъ сюда, нашелъ здѣсь участливый и почтительный пріемъ со стороны императора и Фотія. Безъ сомнѣнія, по желанію ихъ обоихъ, онъ предъ отходомъ изъ Царьграда оставилъ здѣсь экземпляръ славянскихъ книгъ, также священника и діакона изъ своихъ учениковъ для совершенія славянскаго богослуженія христіанамъ изъ славянъ, жившихъ въ Византіи. Самъ же возвратился въ Моравію, видимо ободренный для продолженія своего подвига. Такимъ образомъ, безполезными остаются всѣ усилія римско-католическихъ писателей, въ томъ числѣ и нѣкоторыхъ славистовъ изъ среды ихъ, разобщить святыхъ братьевъ съ православнымъ Востокомъ и Фотіемъ послѣ ухода ихъ въ Моравію.

Болѣе непосредственнымъ было участіе Фотія въ христіанскомъ просвѣщеніи Болгаріи. Лучшимъ памятникомъ сего есть обширное посланіе Фотія къ новопросвѣщевному имъ князю Борису-Михаилу, которому онъ здѣсь излагаетъ главныя истины и самыя основанія православно-христіанскаго вѣроученія и преподаетъ обильныя наставленія о христіанской жизни и обязанностахъ князя, какъ христіанина и какъ христіанскаго государя. Въ посланіи слышится голосъ сильной любви святителя къ князю, какъ духовному сыну его, и пастырской попечительности его о благѣ князя и его народа. «Какимъ именемъ назвать тебя, чтобы вполнѣ выразить мою любовь къ тебѣ»? пишетъ Фотій Борису. «Послѣ того, какъ душа твоя озарилась свѣтомъ Божественнаго Духа, и ты приведенъ къ свѣту благочестія, совершилъ такое дѣло, чрезъ которое возвысился до подвига Великаго Константина, – неуклонно слѣдуй своей первоначальной мысли, намѣренію и благоразумію: стой твердо на камнѣ вѣры, на которомъ ты твердо назданъ Господомъ. Созидай на правой вѣрѣ благія дѣла и святую жизнь, ... старайся украшать вѣру добродѣтелями и добродѣтель освѣщать вѣрою... Не дай намъ обмануться въ тѣхъ надеждахъ, которыя въ насъ возбудила твоя наклонность къ добру и твоя благопокорливость. Не сдѣлай тщетными нашихъ трудовъ и подвиговъ, которые, мы съ радостію подъяли для твоего спасенія. Сохрани неизгладимою радость мою и веселіе мое о тебѣ... Должно тебѣ не только самому мыслить и разумѣть согласно съ истинною вѣрою, но и подданныхъ своихъ руководить къ такому же разумѣнію истинной вѣры и совершенствовать ихъ въ той же вѣрѣ... Воистину, долгъ государя заботиться не объ одномъ только собственномъ спасеніи, но имѣть заботу и о ввѣренномъ ему народѣ и вести его къ совершенству въ богопознаніи... Пусть видятъ и говорятъ, что жизнь твоя согласна съ вѣрою и что твоя власть равно благодѣтельна и для твоего рода и для твоего отечества».

Выбранныя здѣсь выраженія изъ посланія Фотія (а подобныхъ выраженій не мало въ его посланіи) даютъ видѣть, что Фотій, по духу вѣры и любви христіанской, становится выше узкаго племеннаго и политическаго эгоизма, что сердце его исполнено благожеланій къ князю народа, который еще не такъ давно былъ въ борьбѣ съ имперіею и образовалъ свое государство изъ областей, отнятыхъ имъ отъ имперіи. Видится, что мысли Фотія предносилась идея братскаго союза православно-христіанской Византіи съ православно-христіанскою Болгаріей. Благодаря Фотію, Болгарія убережена отъ захвата со стороны Рима, спасена для православія, и никакія позднѣйшія смуты и превратности въ ея отношеніяхъ къ Византіи, колебанія болгарскихъ князей и усилія римской пропаганды не смогли поворотить ее къ папизму, какъ же смогутъ, конечно и нынѣшнія временныя смуты среди самихъ болгаръ и политическія интриги со стороны мнимыхъ друзей ихъ на Западѣ. Благодаря Фотію, послужившему къ подъему просвѣщенія въ Византіи, вліяніе ея на Болгарію сказалось въ замѣчательно сильномъ разцвѣтѣ собственнаго образованія и собственной письменности въ Болгаріи при сынѣ и преемникѣ Бориса, знаменитомъ Симеонѣ. Самъ въ юные годы получивъ блестящее образованіе въ Византіи и, по всей вѣроятности, при участіи въ томъ Фотія, Симеонъ нашелъ пособниковъ и сотрудниковъ своей просвѣтительной и книжной дѣятельности въ перешедшихъ изъ Моравіи въ Болгарію ученикахъ Кирилла и Меѳодія и ученикахъ ихъ учениковъ. А Болгаріи за Византіею суждено было стать подсобницею просвѣщенія и для насъ, русскихъ.

Но для насъ Фотій былъ, такъ сказать, предначинателемъ нашего обращенія въ свѣту вѣры христіанской и первымъ, слышнымъ на всю церковь, вѣстникомъ начальнаго обращенія въ ней руссовъ, нашихъ предковъ. Достопамятны двѣ бесѣды его по случаю нашествія россовъ, которое было первымъ нашествіемъ ихъ на самый Царьградъ и произошло, вѣроятнѣе, въ 864 г. Внезапно, на 200 суднахъ, явившись въ Босфорѣ и произведя жестокія опустошенія и убійства по островамъ и ѳракійскому прибрежью въ виду столицы, они осадили съ моря и суши самую столицу, грозя вторгнуться въ нее по насыпи, какую поспѣшно дѣлали у городской стѣны. Жители столицы, остававшейся безъ императора и войска, бившихъ въ походѣ противъ агарянъ, пришли въ неописанный ужасъ. Народъ молился въ церквахъ. Въ Софійскомъ храмѣ предстоятелемъ всенароднаго цѣлонощнаго моленія былъ Фотій и здѣсь сказалъ свою первую бесѣду. Изобразивъ великость бѣдствія, постигшаго окрестныхъ жителей и грозящаго теперь и жителямъ столицы, Фотій указываетъ въ немъ знаменіе кары Божіей за ихъ грѣхи, беззаконія и неправды, въ сильныхъ выраженіяхъ изобличаетъ ихъ вины предь Богомъ, ближними и самыми варварами, возбуждаетъ къ сокрушенію, покаянію, исправленію. Какъ добрый пастырь, онъ глубоко состраждетъ общему бѣдствію и общему горю слушателей, плачетъ съ ними, и плачъ прерываетъ слово его. – Но отъ обличеній, увѣщаній и плача онь переходитъ къ утѣшенію, чтобы спасти слушателей отъ отчаянія и подвигнуть къ мужеству. «Остановите ваши слезы. Перестаньте плакать. Будьте мужественны. Съ дерзновеніемъ говорю я, споручникъ вашего спасенія, полагаясь на ваше честное слово, а не на дѣла мои, на ваши обѣщанія, а не на мои слова, говорю вамъ: поручимся другъ другу: я за ваше спасеніе, а вы за вѣрность вашихъ обѣщаній, я за отвращеніе бѣдствій, а вы за обращеніе въ Богу, я за удаленіе враговъ, а вы за отдаленіе отъ страстей... Господь человѣколюбивый скажетъ вамъ: вотъ я изглаждаю, какъ облако, беззаконія твои, и, какъ мглу, грѣхи твои. Обратитесь ко мнѣ и Я обращусь къ вамъ (Исаіи 44, 22)». Вдохновеніе вѣры и надежды слышится въ этихъ словахъ святителя-проповѣдника! И вотъ чѣмъ тверда его вѣра и надежда: «возлюбленные! заключаетъ онъ свою бесѣду: настало время прибѣгнуть къ Матери Слова – единой надеждѣ нашей и прибѣжищу. Къ ней возопіемъ: «Достопокланяемая, спаси градъ твой, какъ вѣдаешь, Владычице! – Ее сдѣлаемъ свидѣтельницею и споручницею обѣтовъ нашихъ. Да возноситъ Она прошенія наши и одождитъ на насъ человѣколюбіе Рожденнаго изъ Нея, разженетъ тучу враговъ и прольетъ намъ лучи спасенія. Ея молитвами да избавимся и отъ настоящаго гнѣва и отъ будущаго осужденія, во Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ, Ему же подобаетъ слава и благодареніе и поклоненіе со Отцомъ и Святымъ Духомъ, нынѣ и присно и во вѣки вѣковъ. Аминь». Одушевленный самъ, одушевивъ и народъ вѣрою въ помощь свыше, въ заступничество Богоматери, Фотій завершаетъ общественныя моленія крестнымъ ходомъ, во время котораго по городской стѣнѣ, въ виду осаждавшихъ руссовъ, носима была риза Богоматери, хранившаяся въ ея Влахернскомъ храмѣ, славная по соединявшимся съ нею преданіямъ о покровѣ Царицы Небесной надъ царствующимъ градомъ христіанской имперіи. Молитва вѣры и надежды спасла его и теперь. Руссы, истощивъ усилія въ осадѣ столицы, почувствовали наитіе страха предъ Высшею Силою, грозившею поразить ихъ самихъ, быстро сняли осаду и уплыли во-свояси. Послѣ этого Фотій, въ одинъ изъ ближайшихъ дней, произнесъ вторую бесѣду свою. Въ этой бесѣдѣ онъ не преминулъ воспроизвесть картину страшныхъ опустошеній и убійствъ, произведенныхъ руссами въ предмѣстьяхъ столицы, а затѣмъ – и то состояніе ужаса и отчаянія, въ которое повергнута была сама столица, выражаясь о немъ такъ: «помните тотъ трепетъ, тѣ слезы и рыданія, кои были во всемъ городѣ, впавшемъ въ крайнее отчаяніе? Помните ту мрачную и страшную ночь, когда жизнь наша догорала съ послѣдними лучами солнца и заря бытія нашего поглощалась глубокимъ мракомъ смерти? Помните тотъ горькій часъ, когда въ виду нашемъ плыли варварскіе корабли, навѣвавшіе что-то свирѣпое, дикое и убійственное? Когда это море, утихнувъ, трепетно разстилало хребетъ свой, содѣлывая плаваніе ихъ пріятнымъ и тихимъ, а на насъ воздымало шумящія волны брани? Когда они проходили предъ городомъ и угрожали ему, простерши свои мечи? Когда вся надежда убыла отъ человѣковъ, и единственное убѣжище оставалось только у Бога?»... Далѣе, святитель-витія воскрешаетъ въ душахъ слушателей проникшія ихъ въ тотъ страшный часъ чувства сокрушенія, покаянія и молитвеннаго обращенія къ Богу и Богоматери и воспоминаніе о знаменіи умилостивленія Божія предстательствомъ Богоматери въ избавленіи отъ враговъ: «общее несчастіе заставило насъ раскаяться во грѣхахъ, образумиться и приняться за добрыя дѣла. И когда мы перемѣнились, когда совѣсть свою поставили неподкупнымъ судіею нашихъ грѣховъ,... когда умоляли Бога литіями и пѣснопѣніями, когда съ сокрушеніемъ сердца приносили покаяніе, когда всю ночь, поднявъ руки къ Богу, просили у Него помилованія, возложивъ на Него всѣ надежды свои; тогда избавилисъ отъ несчастія, узрѣли разсѣяніе грозы и уклоненіе отъ насъ гнѣва Господня, увидѣвъ удаленіе враговъ и освобожденіе города, которому угрожали расхищеніе и разореніе.... Лишенные всякой помощи, мы воодушевлялись надеждами на одну Матерь Слова и Бога нашего, Ее просили умолить Сына и умилостивить за грѣхи наши, Ее умоляли покрыть насъ покровомъ своимъ, какъ стѣною нерушимою, и сдержать дерзость варваровъ, смирить ихъ гордость, защитить отчаянный народъ и поборать за собственную паству Ея. И когда вы всѣ до единаго вмѣстѣ со мною носили Ея ризу для отраженія осаждающихъ и защиты осажденныхъ: тогда, по неизреченному человѣколюбію, при Матернемъ дерзновенномъ ходатайствѣ и Божество преклонилось и гнѣвъ Его утихъ, и помиловалъ Господь достояніе Свое. По истинѣ, эта досточтимая одежда есть риза Богоматери. Носилась она вокругъ этихъ стѣнъ, – и непріятели, непостижимо – какъ, обращали тылъ свой. Покрывала она городъ, – и насыпь ихъ разсыпалась, какъ по данному знаку. Пріосѣняла она осажденныхъ, – и осада непріятелей не удавалась сверхъ чаянія, какимъ окрылялись они. Ибо какъ только дѣвственная риза эта обнесена была по оной стѣнѣ, – и варвары сняли осаду, и мы сподобились нечаяннаго спасенія. Тогда Господь воззрѣлъ не на грѣхи наши, а на покаяніе, не вспомнилъ беззаконій нашихъ, но воззрѣлъ на сокрушеніе сердецъ нашихъ и склонилъ слухъ къ мольбамъ устенъ нашихъ. Неожиданно было нашествіе варваровъ, но нечаянно и удаленіе ихъ».... Далѣе проповѣдникъ умоляетъ слушателей твердо помнить совершившееся знаменіе милости Божіей, не забывать данныхъ въ годину бѣдствія обѣтовъ покаянія и исправленія и заявленныхъ тогда благихъ порывовъ къ воздержанію отъ прежнихъ пороковъ, къ возмѣщенію прежнихъ винъ, беззаконій и неправдъ дѣлами правды, добра, любви, милосердія и проч. Въ заключеніе святитель призываетъ всѣхъ вознесть общее благодарственное моленіе, воспѣть благодарственныя пѣсни Христу Богу и Пресвятой Богоматери за избавленіе отечества и города и вѣрностію благимъ обѣтамъ стяжевать Ея покровительство имъ и на будущія времена, – «да не погибнемъ въ житейскихъ треволненіяхъ и въ пучинахъ бѣдъ и да войдемъ въ пристань нашего спасенія и сподобимся славы небесной благодатію и человѣколюбіемъ Христа, истиннаго Бога нашего, Ему же подобаетъ всякая слава, честь и поклоненіе, какъ и Отцу и Святому Духу, Троицѣ единосущной и живоначальной, нынѣ и присно и во вѣки. Аминь».

Послѣ этого подвига вѣры, какимъ ознаменовалъ себя Фотій, какъ предстоятель всенароднаго моленія объ избавленіи отъ руссовъ, имѣлъ онъ утѣшеніе видѣть начало обращенія къ вѣрѣ и самихъ руссовъ. На третій годъ послѣ описаннаго событія, въ своемъ окружномъ посланіи къ предстоятелямъ восточныхъ церквей, которымъ приглашалъ ихъ на соборъ 866 г. по поводу папскихъ лжеученій и притязаній, Фотій уже оповѣщаетъ весь Востокъ о крещеніи россовъ. Сказавъ о крещеніи болгаръ, онъ продолжаетъ: «и не только этотъ народъ премѣнилъ первое нечестіе на вѣру во Христа, но даже многими и многократно прославляемые и въ жестокости и скверноубійствѣ всѣхъ превосходящіе такъ называемые россы (τὸ Ρώς), которые, покоривъ себѣ окружающихъ ихъ и отсюда помысливъ о себѣ нѣчто высокое, подняли руки и противъ Римской державы, – въ настоящее время они промѣняли языческое и нечестивое ученіе, которое содержали прежде, на чистую и неподдѣльную вѣру христіансную, съ любовію поставивъ себя въ числѣ послушныхъ намъ и друзей нашихъ, унялись отъ грабленія насъ и великой противъ насъ дерзости, какую имѣли прежде. И до такой степени разгорѣлось въ нихъ желаніе вѣры, что они приняли еписопа и пастыря и лобызаютъ вѣрованія христіанъ съ великимъ усердіехъ и ревностію.

Кто же были эти руссы, въ 664 г. нападавшіе на Царьградъ, а въ 866 г. уже принявшіе отъ Фотія епископа и учителя? Ранѣе, чѣмъ въ Новгородѣ и Кіевѣ, извѣстны руссы на сѣверномъ Черноморьѣ, гдѣ они осѣлись на полуостровѣ Тамани (Тмутаракани) противъ Киммерійскаго или Азовскаго Босфора (Керчи), проникая отсюда и въ Тавриду, почему называются у византійцевъ еще и тавро-скиѳами. То подъ первымъ, то подъ вторымъ названіемъ они, въ видѣ небольшихъ партій, или дружинъ, извѣстны и въ Царьградѣ при императорѣ Ѳеофилѣ (въ 839 г.) и его преемникѣ Михаилѣ III (ок. 855 г.). Набѣги сѣверо-черноморскихъ руссовъ на южныя прибрежья Чернаго моря извѣстны ранѣе 864 г. Набѣгъ 864 г. вызванъ былъ, какъ видно изъ бесѣдъ Фотія, какою-то обидою, нанесенною византійцами ихъ соплеменникамъ. жившимъ въ Царьградѣ. Но весьма вѣроятно, что этотъ грозный набѣгъ совершенъ черноморскими руссами въ союзѣ съ соплеменными имъ руссами кіевскими, руссами Аскольда и Дира, какъ слѣдуетъ заключать изъ словъ того же Фотія. Какъ же могло совершиться столь быстрое, не болѣе какъ на третій годъ послѣ похода, обращеніе къ вѣрѣ руссовъ, т. е. хотя бы нѣкоторой части ихъ? Прежде всего это было дѣломъ Всевышняго Промысла, предначинавшаго будущее обращеніе къ вѣрѣ всего славяно-русскаго народа. Фотію дано было явиться орудіемъ Промысла въ этомъ великомъ дѣлѣ. Одушевленный мыслію о просвѣтительномъ вліяніи Византіи на сосѣдніе народы, Фотій не могъ не обратить всего вниманія своего на новый народъ руссовъ или россовъ, впервые заявившій самой столицѣ имперіи о своей численности и грозной силѣ. Византія и въ прежнія времена задавалась мыслію входить въ союзы съ вновь появляющимися варварскими народами, чтобы обезопасить себя отъ нихъ и воспользоваться ими для видовъ своей политики. Въ лучшія времена съ этимъ соединялась мысль привлекать эти народы или ихъ вождей къ христіанству, чтобы скрѣпить и внѣшній союзъ ихъ съ христіанскою имперіею. Фотій, опытный дипломатъ и ревнитель храстіанско-просвѣтительнаго вліянія Византіи, принялся осуществить ту и другую мысль и по отношенію къ руссамъ. Естественно, что къ этому онъ былъ поощренъ также успѣхами византійскихъ миссій къ хозарамъ, куда, послѣ миссіи святыхъ братьевъ, онъ, какъ было сказано, назначилъ въ Азовскій Босфоръ епископа Антонія и былъ утѣшенъ его успѣхами въ обращеніи варваровъ, а затѣмъ – успѣхами миссіи моравской и наконецъ самымъ недавнимъ успѣхомъ своей личной просвѣтительной дѣятельности по отношенію къ Болгаріи. Само собою понятно, что возымѣвъ благую мысль привлечь руссовъ къ вѣрѣ Христовой, Фотій позаботился собрать болѣе обстоятельныя свѣдѣнія о нихъ, къ чему располагало его, какъ и вообще Византію, обнаруженіе грозной силы новаго народа руссовъ. Если въ своихъ бесѣдахъ 861 г. онъ говоритъ о нихъ, какъ народѣ неименитомъ, малоизвѣстномъ; то въ своемъ посланіи 866 г. онъ уже выражается о нихъ: «многими и многократно прославляемое россы» и проч. Видно, что теперь ему были извѣстны такія сказанія о россахъ, каково напр. сказаніе въ житіи св. Георгія Амастридскаго, гдѣ по поводу ихъ набѣга на г. Амастриду (близъ Синопа), бывшаго прежде 864 г., говорится: «случилось нашествіе россовъ (τῶν ῥῶς), народа, какъ всѣ знаютъ, жесточайшаго и свирѣпаго» и проч. Собравъ свѣдѣнія о россахъ, Фотій позаботился войти въ сношенія съ ними, избралъ для сего надежнѣйшаго изъ епископовъ, которые, какъ и вообще просвѣщенныя духовныя лица, часто бывали тогда послами правительства къ другимъ народамъ и государямъ, поручилъ этому епископу, подобно какъ босфорскому Антонію, стараться привлечь руссовъ не только къ союзу съ имперіею, но и къ ея христіанской вѣрѣ. Епископъ имѣлъ успѣхъ, такъ что руссы, по выраженію Фотіева посланія, стали союзниками и друзьями имперіи, приняли Христову вѣру и съ нею епископа, какъ своего учителя. Успѣхъ епископа станетъ намъ болѣе понятнымъ, если вспомнимъ, что еще Константинъ Философъ, будучи съ своимъ братомъ въ Херсонѣ въ 860-861 гг., встрѣтилъ здѣсь русскаго человѣка-христіанина, имѣвшаго Евангеліе на русскомъ языкѣ[1]. Вполнѣ естественно, что Фотій въ свое время зналъ объ этомъ важномъ фактѣ, зналъ и какъ патріархъ, и какъ другъ Константина, а теперь принялъ его во вниманіе при миссіи къ руссамъ, обратилъ на него вниманіе и епископа-миссіонера. Такимъ образомъ, Фотіевъ епископъ-миссіонеръ могъ найти пособниковъ своему святому дѣлу даже среди самихъ руссовъ, между которыми были одиночные христіане, принявшіе христіанство отъ сосѣднихъ грековъ или готовъ Тавриды. Этотъ епископъ-миссіоиеръ совершалъ свой подвигъ всего вѣроятнѣй среди руссовъ Тамани, гдѣ рядъ епископовъ уже не прерывался, какѣ видно изъ того, что и на соборѣ 879-880 годовъ, въ числѣ другихъ епископовъ сѣвернаго Черноморья, присутствовалъ Ваанесъ, епископъ мотрахскій (т. е. тмутараканскій, таманскій). Отъ руссовъ таманскихъ, вообще черноморскихъ, христіанство могло проникать и къ руссамъ кіевскимъ, даже при Аскольдѣ и Дирѣ, какъ ихъ соплеменникамъ и союзникамъ. При Игорѣ, когда Русь таманская окончательно вошла въ составъ государства русскаго, христіане изъ варяго-руссовъ составляютъ уже общину, имѣющую свою церковь св. Илія пророка. Эта община составилась изъ руссовъ-христіанъ таманскихъ, а также изъ тѣхъ, которые принимали христіанство непосредственно въ Царьградѣ, гдѣ они бывали и живали въ качествѣ гостей или торговыхъ людей, въ качествѣ воиновъ на службѣ у императоровъ и въ качествѣ пословъ отъ своихъ князей, и гдѣ послѣ Фотія уже не переставали отъ времени до времени поддерживать начатое имь дѣло просвѣтительнаго вліянія Византіи на сѣверное Черноморье и нашу Кіевскую Русь. Такъ подготовлялось дальнѣйшее распространеніе христіанства въ Руси при св. Ольгѣ и общее крещеніе ея при св. Владимірѣ. Существовавшее у нашихъ старинныхъ книжниковъ представленіе, что и самъ Владиміръ принялъ перваго митрополита и епископовъ отъ Фотія, есть не что иное, какъ отголосокъ преданій о Фотіи, какъ предначинателѣ и первомъ провозвѣстникѣ обращенія руссовъ къ вѣрѣ христіанской. Фотію, поднявшему просвѣщеніе въ Византіи, мы много обязаны и тѣмъ, что и у насъ, вслѣдъ за христіанствомъ, явилось просвѣщеніе, достигшее, какъ и въ Болгаріи, замѣчательной силы при Ярославѣ и въ ближайшее за нимъ время.

Западная наука признаетъ Фотія величайшимъ ученымъ своего времени, лучшимъ представителемъ того, что было лучшаго въ Византіи его времени, т. е. просвѣщенія. Извѣстная среда западныхъ ученыхъ признаетъ заслуги Фотія и какъ защитника истины, свободы и достоинства христіанской церкви отъ посягательствъ на нихъ со стороны римскаго папизма. Вѣрится, что съ успѣхами науки, просвѣщенія, мирныхъ и дружественныхъ отношеній между народами, станутъ умаляться недоразумѣнія и антипатіи, пораждаемыя національными и вѣроисповѣдными различіями: – и тогда такія великія историческія лица, какъ Фотій, Кириллъ и Меѳодій, будутъ лучше понимаемы представителями христіанской мысли и на Западѣ, къ собственному назиданію ихъ. У славянъ же и въ частности у насъ русскихъ всегда былъ сознаваемъ долгъ вѣчной благодарности этимъ великимъ историческимъ дѣятелямъ за ихъ труды, подвиги и страданія для христіанства, для церкви Божіей и для нашего христіанскаго просвѣщенія.

 

Изъ рѣчи, сказанной въ торжественномъ собраніи Кіевскаго Славянскаго благотворительнаго общества 6-го февраля 1891 г.

И. Малышевскій.

«Прибавленія къ Церковнымъ Вѣдомостямъ». 1891. № 11. 332-339; № 12. С. 374-382.

 

[1] Вопросъ объ этомъ русскомъ языкѣ принадлежитъ къ спеціально научнымъ вопросамъ и потому въ разборъ его здѣсь не входимъ.

 

О святителе см. также:

Святитель равноапостольный Фотій Великій, Исповѣдникъ, Патріархъ Константинопольскій.




«Благотворительность содержит жизнь».
Святитель Григорий Нисский (Слово 1)

Рубрики:

Популярное: