Святитель Игнатій (Брянчаниновъ) – Блаженъ мужъ (Пс. I).
Поетъ вдохновенный Божественный пѣвецъ, ударяетъ въ звучныя струны.
Когда оглушалъ меня шумъ міра, я не могъ внимать ему. Теперь, въ тишинѣ уединенія, начинаю прислушиваться въ пѣвцу таинственному. И звуки, и пѣснь его дѣлаются мнѣ какъ бы понятнѣе. Какъ бы открывается во мнѣ новая способность, способность внимать ему и способность понимать его. Разслушиваю въ звукахъ его новое чувство, – въ словахъ новый смыслъ, дивный, дивный, какъ Божія премудрость.
Саулъ! престань неистовствовать: да отступитъ отъ тебя духъ лукавый... поетъ святый Давидъ, бряцаетъ въ стройныя гусли.
Сауломъ называю мой умъ, тревожимый, возмущаемый помышленіями, исходящими отъ міродержца. Онъ – умъ мой – поставленъ Богомъ при установленіи царства израильскаго – при сотвореніи, и потомъ при искупленіи человѣка – въ царя, владыку души и тѣла; преслушаніемъ Богу, нарушеніемъ заповѣдей Божіихъ, нарушеніемъ единенія съ Богомъ онъ лишилъ себя достоинства и благодати. Душевныя и тѣлесныя силы ему непокорны; самъ онъ подъ вліяніемъ лукаваго духа.
Поетъ святый Давидъ, вѣщаетъ слова Неба. И звуки псалтыри его – звуки небесные! Предметъ пѣснопѣнія: блаженство человѣка.
Братія, послушаемъ ученія Божественнаго, изложеннаго въ Божественномъ пѣснопѣніи. Послушаемъ глаголовъ, послушаемъ звуковъ, которыми глаголетъ, которыми гремитъ къ намъ Небо.
О вы, ищущіе счастія, гонящіеся за удовольствіями, жаждущіе наслажденій! придите: послушайте священной пѣсни, послушайте ученія спасительнаго. Доколѣ вамъ скитаться, рыскать по доламъ и горамъ, по непроходимымъ пустынямъ и дебрямъ? Доколѣ мучить себя трудомъ непрестаннымъ и тщетнымъ, невѣнчаемымъ никакими плодами, никакими пріобрѣтеніями прочными? Склоните покорное ухо: послушайте, что говоритъ Духъ Святый устами Давида о человѣческомъ блаженствѣ, къ которому стремятся, котораго алчутъ всѣ человѣки.
Да умолкнетъ все кругомъ меня! и внутри меня да умолкнутъ самыя помышленія мои! да молчитъ сердце! Да живетъ, дѣйствуетъ одно благоговѣйное вниманіе! да входятъ въ душу, при посредствѣ его, святыя впечатлѣнія и мысли!
Былъ Давидъ царемъ, и не сказалъ, что престолъ царей – престолъ блаженства человѣческаго.
Былъ Давидъ полководцемъ и героемъ; отъ юныхъ лѣтъ до старости препирался съ иноплеменниками въ кровавыхъ сѣчахъ; сколько далъ битвъ, столько одержалъ побѣдъ; на берега Евфрата съ береговъ Іордана передвинулъ границы своего царства, и не сказалъ, что въ славѣ побѣдоносца и завоевателя – блаженство человѣка.
Собралъ Давидъ безчисленное богатство, собралъ его мечемъ своимъ. Золото лежало въ кладовыхъ его какъ бы мѣдь, а серебро накидано въ нихъ было какъ бы чугунъ. Но не сказалъ Давидъ, что въ богатствѣ – блаженство человѣка.
Имѣлъ Давидъ всѣ земныя утѣшенія; ни въ одномъ изъ нихъ не призналъ блаженства человѣческаго.
Когда Давидъ былъ отрокомъ; когда занятіемъ его было – пасти овецъ отца его Іессея: внезапно, по повелѣнію Божію, приходитъ пророкъ Самуилъ, святымъ елеемъ помазуетъ убогаго пастуха въ царя израильскому народу. Часъ помазанія своего на царство Давидъ не назвалъ часомъ блаженства.
Дни дѣтства проводилъ Давидъ въ пустынѣ дикой. Тамъ мышцы его начали ощущать въ себѣ доблесть мышцъ богатыря: безъ оружія, съ однѣми руками, кидался онъ на льва и медвѣдя, удавлялъ льва и медвѣдя. Тамъ душу его начало двигать, наполнять небесное вдохновеніе. Руки, сокрушавшія льва и медвѣдя, устроили псалтырь, прикасались къ струнамъ, напряженнымъ и приведеннымъ въ согласіе дѣйствіемъ Духа: издались гармоническіе, усладительные, духовные, разумные звуки. Далеко, далеко, чрезъ времена, чрезъ столѣтія и тысячилѣтія, понеслись эти звуки, повторились и повторяются безчисленными голосами, прославили имя Давида по всѣмъ концамъ земли, по всѣмъ вѣкамъ ея христіанскаго быта. Жизни пустынной, жизни, полной подвиговъ чудныхъ, чуднаго вдохновенія, Давидъ не назвалъ блаженствомъ человѣка.
Блаженъ мужъ, воспѣваетъ онъ, – въ какомъ бы мѣстѣ, въ какомъ бы званіи, въ какомъ бы состояніи и санѣ ни былъ этотъ мужъ, «иже не иде на совѣтъ нечестивыхъ, и на пути грѣшныхъ не ста,и на сѣдалищѣ губителей не сѣдѣ» (Пс. I, 1).
Блаженъ мужъ, который хранится отъ грѣха, который отражаетъ отъ себя грѣхъ, въ какомъ бы образѣ, въ какомъ бы облаченіи ни предсталъ ему грѣхъ: предстанетъ ли онъ въ беззаконномъ поступкѣ, представится ли въ помышленіи, совѣтующемъ беззаконіе, или въ чувствѣ, приносящемъ наслажденіе, упоеніе грѣховное.
Если съ такимъ крѣпкимъ мужествомъ слабая жена отражаетъ отъ себя грѣхъ; то и она блаженъ мужъ, воспѣтый Давидомъ.
Участники этого блаженства, участники мужескаго о Христѣ возраста – отроки и дѣти, твердо противостающіе грѣху. Нѣтъ лицепріятія у правосуднаго Бога.
Блаженъ мужъ, котораго вся воля въ Законѣ Божіемъ (Пс. I, 2). Блаженно сердце, созрѣвшее въ познаніи воли Божіей, увидѣвшее «яко благъ Господь» (Пс. ХХХIII, 9), стяжавшее это видѣніе вкушеніемъ заповѣдей Господнихъ, соединившее волю свою съ волею Господа. Такое сердце: мужъ. Блаженно сердце, разженное ревностію Божественною! Блаженно сердце, сгарающее ненасытимымъ желаніемъ воли Божіей! Блаженно сердце, сладостно и нестерпимо страждущее любовію къ Богу! Такое сердце: мѣсто, селеніе, чертогъ, престолъ блаженства!... Сидитъ съ ранняго утра орелъ на вершинѣ высокаго утеса; сверкающія очи его жадно ищутъ добычи; потомъ онъ поднимается въ синее небо, плаваетъ, распростерши широкія крылья, въ обширныхъ пространствахъ; ищетъ добычи. Когда увидитъ ее, – стрѣлой, молніей, спускается на нее, другой стрѣлой подымается съ нею, исчезаетъ. Накормилъ онъ птенцовъ своихъ, и снова на стражѣ своей: на скалѣ или въ небѣ. Таково сердце, заразившееся язвою неисцѣльною любви къ заповѣдямъ Бога! И въ этой-то любви – блаженство. Въ заповѣдяхъ – не одно дѣланіе: въ нихъ сокровенъ, и при посредствѣ ихъ является духовный разумъ: «отъ заповѣдей Твоихъ разумѣясь», говоритъ Пророкъ. «Всѣмъ сердцемъ взыскахъ тебе... Путь заповѣдей Твоихъ текохъ, егда разширилъ ecи сердце мое!... Поучахся въ заповѣдѣхъ Твоихъ, яже возлюбилъ зѣло!... Благъ мнѣ законъ устъ Твоихъ паче тысящь злата и сребра!... Возлюбилъ заповѣди Твои паче злата и топазія!... Въ сердцѣ моемъ скрылъ словеса Твоя, яко да не согрѣшу Тебѣ!... Возрадуюся азъ о словесѣхъ Твоихъ, яко обрѣтаяй корстъ многу!... Настави мя на стезю заповѣдей Твоихъ, яко тую восхотѣхъ» (Пс. СХVIII, 104, 10, 32, 47, 72, 127, 11, 162, 36).
Восходитъ солнце: люди спѣшатъ къ занятіямъ своимъ. У каждаго своя цѣль, свое намѣреніе. Что душа въ тѣлѣ, то цѣль и намѣреніе во всякомъ человѣческомъ занятіи. Одинъ трудится, заботится, для снисканія тлѣнныхъ сокровищъ; другой – для доставленія себѣ обильныхъ наслажденій; иной – для пріобрѣтенія земной, суетной славы; наконецъ – иной говоритъ, думаетъ, что его дѣйствія имѣютъ цѣлію государственную и общественную пользу. Наперсникъ Закона Божія во всѣхъ упражненіяхъ, во всѣхъ дѣлахъ своихъ имѣетъ цѣлію Богоугожденіе. Міръ обращается для него въ книгу заповѣдей Господнихъ. Прочитываетъ онъ эту книгу дѣлами, поведеніемъ, жизнію. Сердце его чѣмъ болѣе прочитываетъ эту книгу, тѣмъ болѣе просвѣщается духовнымъ разумомъ, тѣмъ болѣе разгорячается къ теченію по пути благочестія и добродѣтели. Оно стяжаваетъ огненныя крылья вѣры, начинаетъ попирать всякій страхъ враждебный, переноситься чрезъ всякую пропасть, дерзать на всякое благое начинаніе. Блаженно такое сердце! Такое сердце: блаженъ мужъ.
Приходитъ ночь съ ея тѣнями, съ блѣднымъ свѣтомъ, который издаютъ ночные свѣтильники неба, собираетъ людей съ поверхности земной въ ихъ шатры, въ ихъ пріюты. Въ этихъ пріютахъ скука, пустота души стараются заглушить свое мученіе безумнымъ развлеченіемъ; праздность, испорченность нравовъ предаются шумнымъ увеселеніямъ, и сосуды храма Божія – умъ, сердце, тѣло – употреблены Валтасаромъ на употребленіе преступное. Рабъ земли, рабъ временныхъ житейскихъ попеченій, едва вырвавшійся изъ заботъ, въ которыхъ онъ утопалъ въ теченіи дня, приготовляетъ въ тишинѣ ночной новыя заботы къ слѣдующему дню; и дни его, и ночи, вся жизнь – жертва суетѣ и тлѣнію. Теплится смиренная лампада предъ святыми иконами, разливаетъ томный свѣтъ въ ложницѣ праведника. И онъ съ своей заботой, съ непрестающимъ, съ снѣдающимъ его попеченіемъ. Онъ приноситъ въ ложницу воспоминаніе дневной дѣятельности своей; сличаетъ ее съ скрижалями, на которыхъ начертана откровенная человѣку воля Бога – съ Писаніемъ; недостатки въ своихъ поступкахъ, въ помышленіяхъ, въ сердечныхъ движеніяхъ, врачуетъ покаяніемъ, омываетъ слезами; для возобновленія и усиленія подвиговъ проситъ у Неба новыхъ силъ, новаго свѣта. Благодатный свѣтъ, вышеестественная сила нисходитъ отъ Бога въ душу, приносящую молитвы съ болѣзненнымъ ощущеніемъ нищеты, слабости, удобопадательности человѣческой. Такъ «дни отрыгаетъ глаголъ, и нощь нощи возвѣщаетъ разумъ» (Пс. ХVIII, 3). Такая жизнь – непрестающій успѣхъ, непрерывныя пріобрѣтенія, пріобрѣтенія вѣчныя. Такъ живущій: блаженъ мужъ.
И будетъ этотъ мужъ «яко древо насажденное при исходищихь водь» (Пс. I, 3). Такое древо не боится палящихъ лучей солнца, не боится засухи: корни его всегда напитаны влагою; не ждутъ они дождей, не терпятъ никогда недостатка въ питаніи, того недостатка, отъ котораго древа, растущія на горныхъ и сухихъ мѣстахъ, часто болятъ, часто вянутъ, умираютъ. Древу, растущему на высотѣ, открытому для вліяній вѣтровъ и солнца, изрѣдка піющему дождь небесный, изрѣдка освѣжающемуся росою небесною, подобенъ человѣкъ, расположенный къ благочестію, но ведущій жизнь невнимательную, разсѣянную, мало и поверхностно занимающійся изученіемъ Закона Божія. Иногда и онъ освѣжается росою умиленія; иногда и на его изсохшую душу падаетъ живительный слезный дождь покаянія; иногда и его умъ и сердце возбуждены движеніемъ къ Богу; но это состояніе не бываетъ, не можетъ быть постояннымъ, даже продолжительнымъ. Мысли и ощущенія религіозныя, когда не просвѣщены яснымъ и полнымъ познаніемъ воли Божіей, не имѣютъ никакой опредѣленности, никакой основательности, и потому не имѣютъ силы и жизни. Поучающійся въ Законѣ Божіемъ день и ночь подобенъ древу, насажденному при исходищихъ водь. Непрестанно бьютъ у самыхъ корней его прохладныя свѣжія воды; непрестанно его умъ и сердце – эти корни человѣка – погружены въ Законъ Божій, напаиваются святымъ Закономъ Божіимъ; непрестанно кипятъ для него чистыя, полныя силы, струи жизни вѣчной. Эти воды, эта сила, эта жизнь: Духъ Святый, обитающій въ Священномъ и святомъ Писаніи, обитающій въ заповѣдяхъ Евангелія. Кто углубляется постоянно въ Писаніе, изучаетъ его въ смиреніи духа, испрашивая у Бога разумѣніе молитвою; кто направляетъ по евангельскимъ заповѣдямъ всѣ дѣла свои, всѣ сокровенныя движенія души; тотъ непремѣнно содѣлывается причастникомъ живущаго въ нихъ Святаго Духа. «Причастникъ Азъ есмь», возвѣстилъ о Себѣ Духъ Святый, «всѣмъ боящимся Тебе и хранящимъ заповѣди Твоя» (Пс. СХVIII, 63)[1].
Изученіе Закона Божія требуетъ терпѣнія. Это изученіе есть стяжаніе души своей: «въ терпѣніи вашемъ», повелѣваетъ Господь, «стяжите души ваши» (Лук. XXI, 19). Это – наука изъ наукъ! Это – небесная наука! Это – наука, сообщенная человѣку Богомъ! Стези ея совершенно отдѣльны отъ тѣхъ обыкновенныхъ стезь, которыми идутъ науки земныя, науки человѣческія, науки, рожденныя нашимъ падшимъ разумомъ изъ собственнаго его свѣта, для нашего состоянія въ паденіи. Кичатъ, напыщаютъ умъ науки человѣческія, осуществляютъ, растятъ человѣческое я! Божественная наука открывается душѣ, предуготовленной, сотренной, углажденной самоотверженіемъ, какъ бы лишившейся самобытности по причинѣ своего смиренія, содѣлавшейся зеркаломъ, не имѣющимъ никакого собственнаго вида, способнымъ по этой причинѣ, принимать и отражать Божественныя начертанія. Божественная наука – Премудрость Божія, Божіе Слово. Говоритъ о ней сынъ Сираховъ: «Премудрость сыны своя вознесе, и заступаетъ ищущихъ ея. Любяй ю любитъ жизнь, и утренюющіи къ ней исполнятся веселія; держайся ея наслѣдитъ славу, и идѣже входитъ, благословитъ его Господъ; служащій ей, послужатъ Святому, и любящихъ ю любитъ Господъ; слушаяй ея, судити иматъ языки, и внимаяй ей, вселится надѣявся». Такова Божественная наука! Такова премудрость Божія! Она – откровеніе Божіе! Въ ней – Богъ! Къ ней доступъ – смиреніемъ! къ ней доступъ – отверженіемъ своего разума! неприступна она для разума человѣческаго! отвергнутъ онъ ею, признанъ безуміемъ! И онъ, дерзостный, гордый врагъ ея, богохульно признаетъ ее юродствомъ, соблазняется на нее за то, что она явилась человѣкамъ на крестѣ, и озаряетъ ихъ съ креста. Доступъ къ ней самоотверженіемъ! Доступъ къ ней распятіемъ! Доступъ къ ней – вѣрою! Продолжаетъ сынъ Сираха: «Аще увѣруеши, наслѣдиши ю» (Сир. IV, 12-17).
Истинная, Богоугодная вѣра, въ которой нѣтъ никакой лести и обмана, заключается въ исполненіи заповѣдей Евангелія въ трудолюбивомъ и постоянномъ насажденіи ихъ въ душѣ своей, въ борьбѣ съ разумомъ, съ богопротивными ощущеніями, движеніями сердца и тѣла. И разумъ, и сердце, и тѣло падшаго человѣка враждебно настроены въ Закону Божію. Разумъ падшій непріемлетъ разума Божія; падшее сердце противится волѣ Божіей; самое тѣло, подвергшись тлѣнію, стяжало свою отдѣльную волю, данную ему грѣхопаденіемъ, обильно сообщившимъ человѣку смертоносное познаніе добра и зла. Тѣсенъ и прискорбенъ путь нашъ къ премудрости Божіей! ведетъ насъ въ ней святая вѣра, попирая, сокрушая противодѣйствіе и разума, и сердца, и тѣла падшихъ. Здѣсь нужно терпѣніе! Здѣсь нужны твердость, постоянство, долготерпѣніе! «Въ терпѣніи вашемъ стяжите души ваши» (Лук. XXI, 19). Кто хочетъ принести плодъ духовный, – да совершитъ съ терпѣніемъ продолжительную, преисполненную различныхъ переворотовъ и бѣдъ войну противъ грѣха! Тотъ только можетъ узрѣть плодъ Духа на древѣ души своей, кто возлелѣетъ этотъ плодъ, святый, нѣжный, многимъ и мужественнымъ терпѣніемъ! Послушаемъ, послушаемъ еще Премудраго! «Премудрость», вѣщаетъ онъ, «стропотно ходитъ съ нимъ» – ученикомъ своимъ – «въ первыхъ, боязнь же и страхъ наведетъ нанъ. И помучитъ ею въ наказаніи своемъ: дондеже вѣру иметь души его, и искуситъ его во оправданіяхъ своихъ, И паки возвратится прямо къ нему, и возвеселитъ его: и открыетъ ему тайны своя» (Сир. IV, 18-19).
Проходятъ дни, мѣсяцы, годы, настаетъ свое время, время извѣстное Богу, «положившему времена и лѣта во власти Своей» (Дѣян. 1, 7), и древо, насажденное при исходящихъ водъ, приноситъ плодъ свой. Этотъ плодъ – явственное причастіе Святаго Духа, обѣтованное Сыномъ Божіимъ всѣмъ истинно-вѣрующимъ въ Него. Благолѣпенъ, дивенъ плодъ Духа! измѣняетъ всего человѣка! Переносится Священное Писаніе изъ книги въ душу; начертываются невидимымъ перстомъ на ея скрижаляхъ – на умѣ и сердцѣ – слово Бога и воля Бога, Слово и Духъ. Совершается надъ такимъ человѣкомъ обѣтованное Сыномъ Божіимъ: «рѣки отъ чрева его потекутъ воды живы. Сіе же рече о Дусѣ, Его же хотяху пріимати вѣрны во имя Его» (Іоан. VII, 38-39), объясняетъ слово Спасителя возлюбленный ученикъ Его, наперсникъ Премудрости и подаемаго Ею Богословія. – Самый «листъ» такого древа «не отпадетъ» (Пс. I, 3). Листъ, по ученію Отцовъ, – тѣлесные подвиги: и они получаютъ свою цѣну, нетлѣніе и жизнь, по обновленіи, возрожденіи души Духомъ Святымъ. Воля такого человѣка сливается во-едино съ волею Божіею: онъ желаетъ одного угоднаго Богу, исполняетъ одну только волю Божію. Потому-то онъ имѣетъ Бога споспѣшникомъ во всѣхъ своихъ начинаніяхъ «и вся елика творити, успѣетъ» (Пс. I, 3).
Не такое подобіе для нечестивыхъ! не сравниваетъ ихъ вдохновенный Давидъ съ древами, или съ чѣмъ другимъ, имѣющимъ свойство, признаки жизни! Другое, другое для нихъ сравненіе! «Не тако, нечстивіи, не тако», воспѣваетъ царственный Пророкъ, «но яко прахъ, его же возметаетъ вѣтръ отъ лица земли» (Пс. I, 4). Нечестивые! вы – пыль безжизненная, поднятая вихремъ бурнымъ – шумною суетою міра – съ лица земли, крутящаяся въ воздухѣ, несущаяся густымъ, заслоняющимъ солнце, всю природу, облакомъ.
Не смотри на это облако! не вѣрь обману очей твоихъ! для нихъ пустая пыль, ничтожная пыль ложно представляется облакомъ. Закрой на минуту глаза, и пролетитъ облако пыли, носимое сильнымъ, мгновеннымъ дыханіемъ вихря, не повредивъ твоего зрѣнія. Чрезъ минуту ты откроешь очи, посмотришь – гдѣ облако обширное? поищешь его слѣда, и нѣтъ облака, нѣтъ послѣ него никакого слѣда, нѣтъ никакого признака бытія его.
Грозною пѣснію, грозными звуками продолжаетъ Давидъ изрекать грозное, роковое опредѣленіе на нечестивыхъ. «Сего ради не воскреснутъ нечестивіи на судъ, ниже грѣшницы въ совѣтъ праведныхъ» (Пс. I, 5). Нѣтъ участія для нечестивыхъ въ воскресеніи первомъ (Апок. XX), которое описалъ святый Іоаннъ въ Апокалипсисѣ, въ воскресеніи духовномъ, совершающемся во время земной жизни, когда прикоснется къ душѣ вседѣтельный Духъ и обновитъ ее въ пакибытіе. Воскресаетъ душа, оживаетъ въ жизнь Божественную! Ея умъ и сердце просвѣщаются, содѣлываются причастниками духовнаго разума. Духовный разумъ – ощущеніе живота безсмертного[2], по опредѣленію Духоносцевъ. Самый этотъ разумъ – признакъ воскресенія. Такъ, напротивъ, плотское мудрованіе – невидимая смерть души (Рим. VIII, 4). Духовный разумъ – дѣйствіе Святаго Духа. Онъ видитъ грѣхъ, видитъ страсти въ себѣ и другихъ, видитъ свою душу и души другихъ, видитъ сѣти міродержителя, низлагаетъ всякое помышленіе, взимающееся наразумъ Христовъ, отражаетъ отъ себя грѣхъ, въ какомъ бы видоизмѣненіи онъ ни приблизился: потому что духовный разумъ – царство, свѣтъ Святаго Духа въ умѣ и сердцѣ. Не воскреснутъ нечестивіи для духовнаго разсужденія! Это разсужденіе – совѣтъ однихъ праведныхъ, ихъ достояніе. Оно неприступно, непостижимо для нечестивыхъ и грѣшныхъ. Оно – Боговидѣніе, – и только «чистіи сердцемъ узрятъ Бога» (Матѳ. V, 8).
Путь нечестивыхъ ненавистенъ Богу, столько чуждъ и мерзостенъ Ему, что Писаніе представляетъ Бога отвратившимся отъ него, какъ бы незнающимъ его. Напротивъ того, путь правды столько пріятенъ Богу, что Писаніе говоритъ о немъ: «Вѣстъ Господъ путъ праведныхъ» (Пс. I, 6). И точно Онъ Единъ вѣсть этотъ путь! – Блаженный путь! ты приводишь къ Богу! ты сокровенъ въ безконечномъ Богѣ! твое начало – Богъ, и конецъ твой – Богъ! Ты безконеченъ, какъ безконеченъ Богъ!
Путь нечестивыхъ имѣетъ грань, имѣетъ горестный предѣлъ! Эта грань на краю глубокой, мрачной пропасти, вѣчнаго хранилища вѣчной смерти. И погибнетъ онъ – путь нечестивыхъ – навсегда въ этой страшной пропасти, приведши напередъ къ ней и погубивши въ ней всѣхъ шествовавшихъ имъ.
«Вѣсть Господь путь праведныхъ, и путь нечестивыхъ погибнетъ» (Пс. I, 6). «Блаженъ мужъ иже не иде на совѣтъ нечестивыхъ», не увлекается ихъ образомъ мыслей, ихъ нравственными правилами, ихъ поведеніемъ, «но въ Законѣ Господни вся воля его».
Такъ воспѣваетъ небесный, чудный Пѣвецъ: къ святой вдохновенной пѣснѣ его прислушивался пустынножитель.
1847 года. Николаевскій Бабаевскій монастырь.
Сочиненiя епископа Игнатiя (Брянчанинова). Томъ 2. Аскетическiе опыты. Ч. II. Гл. 1. Изд. 2-е. Спб. 1886. С. 3-12.
[1] Такъ объясненъ этотъ стихъ преп. Пименомъ Великихъ. См. Патерикъ Скитскій.
[2] Св. Исаакъ Сирскій. Слово 38.