Архіепископъ Никаноръ (Бровковичъ) – О храненіи свв. постовъ и другихъ свято-отеческихъ преданій (Поученіе въ день святыхъ мучениковъ Маккавеевъ).
«Души праведныхъ въ руцѣ Господни, якоже души Авраама и Исаака и Іакова, иже праотцы прежде закона, и прадѣды Маккавеевъ, нынѣ восхваляемыхъ отъ насъ. Сіи бо Маккавеи, крѣпкодушные внуки Аврама, поревновавше вѣрѣ своего праотца, Авраама, даже до смерти подвизались за благочестіе. Благочестно бо воспитавшеся и благозаконно пострадавше, они обличили нечестіе гордаго царя Аптіоха. И ничего не предпочетши изъ временной жизни, ради вѣчной, все предали Богу: душу, юный возрастъ, разумъ, тѣло мягкое и воздаяніе чистоты, сохраненной воспитаніемъ. О благочестный корень изъ негоже вы произрасли Маккавеи! О матерь святая, родшая равночисленное седмерицы число! Молимъ васъ, Маккавеи, съ матерію вашею Соломоніею и мудрымъ учителемъ Елеазаромъ: егда предстоите Христу Богу, Егоже ради вы потрудились, прилежно сотворите мольбу о человѣчествѣ: творитъ бо Христосъ Богъ, елика хощетъ, и исполнитъ моленія ваши». (Стихира дневная).
Въ сей день память творимъ святыхъ седми мучениковъ Маккавеевъ, и матери ихъ Соломоніи, и учителя Елеазара. Кто они были? За что мы ихъ ублажаемъ?
Жили они безъ малаго за два вѣка до Рождества Христова. Вотъ обстоятельства, освѣщающія ихъ исторію. Послѣ плѣненія вавилонскаго, богоизбранный іудейскій народъ, возвращенный въ родную землю Киромъ и послѣдующими царями персидскими, никогда уже не возвращалъ себѣ государственной независимости; но былъ сперва подъ властію царей персидскихъ, затѣмъ подпалъ владычеству Александра Македонскаго, далѣе покоренъ былъ его преемниками, царями египетскими, а наконецъ и царями сирійскими, также наслѣдниками власти Александра Македонскаго. Цари персидскіе, Александръ Македонскій и его преемники цари египетскіе оставляли покореннымъ Іудеямъ, болѣе или менѣе, свободу исповѣдывать отеческую вѣру ихъ во единаго истиннаго Бога и совершать истинное богослуженіе во святомъ храмѣ іерусалимскомъ. Не разсказываемъ однакоже о бѣдствіяхъ, какія постигали евреевъ и въ это сравнительно еще хорошее время. Но вотъ подпади они владычеству сирійскаго царя Антіоха Епифана. Этотъ царь, взявъ и ограбивъ Іерусалимъ и избивъ многія тысячи Іудеевъ, вовдвигъ злое гоненіе на ихъ вѣру, въ намѣреніи искоренить ее до конца. Антіохъ возымѣлъ намѣреніе во всемъ своемъ царствѣ, состоявшемъ изъ разноплеменныхъ народовъ, ввести общую языческую религію для того, какъ онъ писалъ въ своемъ указѣ, чтобы всѣ были однимъ народомъ. Между прочимъ Антіохъ повелѣлъ Іудеямъ, подъ смертною казнію, «превратить всесожженія и жертвы и возліянія во святилищѣ, отмѣнить субботы и праздники, устроить языческіе жертвенники, рощи и капища, приносить въ жертву свиней и другой скотъ, которымъ не гнушаются язычники, оставлять сыновей своихъ необрѣзанными, и вообще перемѣнить всѣ прежнія религіозныя учрежденія, законы, нравы и отеческіе обычаи». Съ царскимъ указомъ по сему предмету присланъ былъ изъ столицы сирійскаго царства Антіохіи въ Іерусалимъ какой-то старикъ аѳинянинъ (должно быть, одинъ изъ философовъ аѳинскихъ). Ему поручено было ввести у Іудеевъ языческіе обряды богопочитанія, святой храмъ іерусалимскій посвятить языческому богу Дію олимпійскому, а храмъ самарійскій, что былъ на горѣ Гаризинѣ, переименовать въ храмъ Дія страннопріимца, такъ какъ Самаряне были переселенцы изъ Вавилона, Сиріи и Месопотаміи. Итакъ въ 168 году до христіанской эры, храмъ іерусалимскій превращенъ былъ въ капище построеніемъ, поверхъ жертвенника всесожженій истинному Богу, другаго жертвенника языческому Дію или Зевсу олимпійскому, и оскверненъ идольскими жертвами. Въ притворахъ храма происходили студодѣянія и сладострастныя пиршества. Жертвенникъ наполнялся свинными и другими нечистыми жертвами. Язычееніе жертвенники построены были и по другимъ городамъ Іудеи. Каждый мѣсяцъ въ то число, въ которое родился царь, заставляли Іудеевъ присутствовать при жертвоприношеніяхъ, и принуждали причащаться жертвенныхъ ввутренностей. Въ праздникъ Діониса, или Бахуса, въ честь этого бога, повелѣвалось Іудеямъ носить листы плющевые. Для Іудеевъ сдѣлалось невозможнымъ не только хранить свои праздники и субботы, но даже просто выдавать себя за Іудеевъ по вѣрѣ. Священныя книги ихъ отыскивали у нихъ, отбирали, рвали и жгли. Если же кто скрывалъ книгу закона, или замѣченъ быть въ исполненіи какихъ-либо законныхъ обрядовъ, такого, согласно съ царекимъ указомъ, предавали смерти. Такъ разъ донесено было на двухъ женщинъ, что они обрѣзали своихъ дѣтей: этихъ младенцевъ повѣсили на сосцахъ несчастныхъ матерей, которыхъ затѣмъ обвели по городу и потомъ сбросили со стѣны городской. Въ другой разъ узнали, что нѣкоторые Іудеи собрались въ пещерахъ, чтобы тайно праздновать субботу: ихъ сожгли, и они, чтобы не нарушить субботу, не окавали никакого сопротивленія.
Вотъ обстоятельства, среди которыхъ замучены были мудрецъ Елеазаръ, седмь братьевъ Маккавеевъ и мать ихъ Соломонія.
Нѣкто Елеазаръ, изъ первенствующихъ книжниковъ, мужъ уже состарѣвшійся лѣтами, зракомъ лица благолѣпный, добродѣтелію преизящный, принуждаемъ былъ открыто ѣсть свиное мясо, которое законъ запрещалъ Іудеямъ вкушать, которое вѣроятно принесено было въ жертву идолу. Онъ, славно предъизбравъ смерть лучше, нежели ненавистную жизнь, вольною волею пошелъ на муку. А на яству, которую нельзя было ѣсть изъ любви въ закону, онъ плюнулъ. Но беззаконники, приставленные къ жертвѣ, ради стародавняго знакомства съ этимъ мужемъ, наединѣ упрашивали его, чтобы онъ вкусилъ мяса, какое ему дозволено было ѣсть, которое нарочно для него было бы приготовлено, а только показалъ бы видъ, будто онъ вкушаетъ жертвенное мясо, какъ повелѣно царемъ; чтобы, учинявъ сіе, онъ ивбавился отъ смерти, и ради старой съ ними дружбы получилъ помилованіе. Онъ же, воспріявъ мысль благую, достойную возраста, и старости, и сѣдинъ, и честнаго воспитанія какое получилъ отъ дѣтства, и Богомъ даннаго закона, отвѣтилъ имъ разсудительно: «хочу лучше, чтобы вы послали меня въ преисподню. Ибо возрасту нашему недостойно лицемѣрить, чтобы многіе изъ юныхъ подумали, что 90-лѣтній Елеазаръ перешелъ въ вѣру иноплеменниковъ, почему и они, ради моего лицемѣрія изъ-за маловременной жизни, соблазнятся мною и я навлеку ненависть и позоръ на мою старость. Хотя бы я даже я избавился нынѣшней муки человѣческой, но руки Всемогущаго не избѣгну, ни живой, ни умершій. Поэтому лучше нынѣ, мужественно разставшись съ жизнію, явлюсь достойнымъ своей старости; а юнымъ оставлю доблестный примѣръ, чтобъ они усердно и доблестно умирали за честные и святые законы». Ведущіе же его, ради сихъ словъ, которыя считали безумствомъ, перемѣнили свое прежнее благорасположеніе къ нему на свирѣпость, и подвергли его бичеванію. Изнемогая въ мукахъ, Елеазаръ застонавъ изрекъ: «Господу, святый разумъ имущему, явно, что имѣя возможность избавиться отъ смерти, я терплю жестокія страданія отъ ударовъ на тѣлѣ, а на душѣ сладко все это претерпѣваю страха ради Божія». Такъ подъ ударами старецъ Елеазаръ и кончилъ жизнь, не только юношамъ, но и многимъ изъ народа оставивъ свою смерть въ примѣръ доблести и въ память добродѣтели.
И во-первыхъ, честною своею смертію онъ явилъ достоподражаемый примѣръ седми братьямъ Маккавеямъ.
Случилось, что эти седмь братьевъ вмѣстѣ съ матерью были схвачены и принуждаемы предъ лицемъ самаго царя ѣсть противу правилъ свиное мясо, за что были мучимы бичами и воловьими жилами. Среди этой муки одинъ изъ нихъ, первенецъ, говоритъ царю: «чего ты хочешь допытаться отъ насъ? Что вывѣдать? Мы готовы скорѣе умереть, чѣмъ преступить законы». Разгнѣвавшійся царь повелѣлъ разжечь сковороды и котлы. Когда они были быстро разжены, царь повелѣгь первому, который говорилъ, отрѣзать языкъ и, содравъ со всего кожу, отсѣчь оконечности членовъ, на глазахъ прочихъ братьевъ и матери. И когда онъ уже сдѣланъ былъ негоднымъ къ жизни по всѣмъ членамъ, царь приказалъ предать его огню, еще дышущаго, и печь на сковородѣ. Когда паръ поднялся отъ сковороды, прочіе братья, вмѣстѣ съ матерью, поощряли другъ друга умеpеть мужественно, говоря между собою такъ: «Господь Богъ зритъ и о истинѣ нашей утѣшается, какъ Моисей поетъ въ пѣсни: и о рабѣхъ своихъ Богъ утѣшится». Когда умеръ первый, повели на поруганіе второго и, содравъ кожу съ воюсами съ головы его, спрашиваютъ: «будешь ли ѣсть, прежде чѣмъ замучено будетъ все тѣжо твое по частямъ»? А онъ отвѣчаетъ: «нѣтъ». Тогда и сей по ряду принялъ мученіе, какъ и первый. Будучи же при послѣднемъ издыханіи, говоритъ: «ты, окаянный, губишь насъ въ настоящей жизни; но Царь міра воскреситъ насъ умершихъ ради своихъ законовъ, въ воскресеніи жизни вѣчной». Потомъ выведенъ на поруганіи третій. Требуютъ, чтобъ онъ выдвинулъ языкъ; онъ высовываетъ и руки смѣло простираетъ и мужественно говоритъ: «отъ неба я это получилъ, и ради небесныхъ законовъ я это презираю, отъ неба же уповаю и опять воспріять». Самъ царь и бывшіе съ нимъ удивились великодушію юноши, что ни во что считалъ онъ мученія. Когда и сей скончался, мучители стали мучить четвертаго. И вотъ уже передъ самою смертію онъ говоритъ: «лучше быть убитымъ отъ людей и чаять отъ Бога, что Онъ опять воскреситъ насъ; а тебѣ вескресеніе не будетъ въ жизнь, но въ муку». Посемъ привели пятаго и стали мучить, и онъ, воззрѣвъ на царя, изрекъ: «имѣя власть надъ людьмя, ты смертный дѣлаешь, что хочешь. Но не думай, что родъ нашъ оставленъ Богомъ. Пожди, и узришь державу Его». Привели шестаго. Уже начиная умирать, и тотъ изрекъ: «не обольщайся напрасно. Мы терпимъ это изъ-за себя, согрѣшивъ предъ Богомъ нашимъ; но ты не думай, что будешь неповиненъ, воздвигши борьбу противъ Бога». Замучили и шестаго. Безмѣрно же дивная и благія памяти достойная мать, видя гибель семи сыновъ своихъ въ одинъ часъ, выносила эту муку благодушно ради упованія на Господа. Исполненная доблестной мудрости, она каждаго изъ нихъ увѣщевала говоря: «не знаю, какъ во утробѣ моей вы явились; не я дала вамъ душу и жизнь, не я образовала и члены каждаго изъ васъ, но Творецъ міра, который создалъ человѣческій родъ и устроилъ рожденіе всѣхъ. Онъ же и душу и жизнь паки вамъ возвратитъ съ своею милостію за то, что вы нынѣ сами собою жертвуете ради Его законовъ».
Царь Антіохъ, хотя и считалъ себя униженнымъ, однакожъ пренебрегая поношенія, какія пришлось ему выслушать отъ замученныхъ братьевъ, обратился уже съ ласкою къ самому юному, который еще оставался въ живыхъ. И этого послѣдняго не только убѣждалъ словами, но и клятвою увѣрялъ, что сдѣлаетъ его богатымъ и счастливымъ, если только тотъ откажется отъ отеческихъ законовъ. Даже клялся, что будетъ имѣть его за друга. Но какъ юноша сему не внималъ, то царь, призвавъ мать, увѣщевалъ ее, чтобъ она сама была совѣтницею юному сыну на спасеніе. Послѣ многихъ увѣщаній со стороны царя, мать обѣщала дать совѣтъ сыну своему. Но приклонившись къ сыну, она говоритъ: «сынъ мой, пожалѣй свою мать. Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и все, что на нихъ; видя уразумѣешь, что Богъ сотворилъ сіе изъ небытія; также появился и родъ человѣческій. Не убойся сего мучителя плоти твоей, но будь достоинъ своихъ братьевъ и прими смерть, чтобы мнѣ воспріять тебя отъ Бога опять вмѣстѣ съ братьями твоими въ милости Божіей». И пока она еще говорила это, юноша говоритъ: «чего ожидаете? Не слушаю повелѣнія царева, но слушаю повелѣнія закона, даннаго отцамъ нашимъ чрезъ Моисея. Ты, изобрѣтатель всякой злобы противъ Іудеевъ, не избѣжишь рукъ Божіихъ. Мы за грѣхи наши сіе страждемъ. Но хотя ради устрашенія и наказанія живый Богъ нашъ и прогнѣвался на насъ, однакоже паки примирится съ рабами своими. Я, какъ и братія мои, душу и тѣло мое предаю за отеческіе законы, призывая Бога, да будетъ вскорѣ милостивъ въ Израилю. На мнѣ и на братіи моей престанетъ гнѣвъ Вседержителя, праведно воздвигнутый на весь родъ нашъ». Тогда царь разъярился иа него яростію еще болѣе лютою, горькое терпя посмѣяніе. Такимъ образомъ и сей седьмой преставился отъ жизни въ юношеской чистотѣ, во всемъ уповая на Бога. Послѣ же сыновъ сожжена была и праведная мать ихъ Соломонія.
Вотъ за что мы ублажаемъ святыхъ седмь мучениковъ братьевъ Маккавеевъ и доблестную мать ихъ Соломонію и учителя Елеазара. Этотъ праздникъ въ честь ветхозавѣтныхъ мучениковъ принадлежитъ къ числу самыхъ древнихъ въ христіанской церкви. Сіи ветхозавѣтные мученики были первообразами всѣхъ мучениковъ христіанскихъ. Первые учители проповѣдники христіанства безпрерывно прославляли ихъ въ пѣсняхъ церковныхъ и въ поученіяхъ своихъ среди тѣхъ грозныхъ обстоятельствъ, въ которыхъ въ первые вѣка, – въ вѣка гоненій и мученичества, – выростала воинствующая юная церковь Христова. Оттого и праздникъ сей учрежденъ съ первыхъ дней христіанства.
Пересталъ ли онъ быть назидателенъ для церкви уже не юной, для церкви нашихъ дней? Да, перестаетъ. Но перестаетъ только потому, что мы забываемъ объ этомъ древнѣйшемъ праздникѣ; забываемъ, кто были седмь братьевъ Маккавеевъ, перестаемъ учиться у нихъ, а еще менѣе думаемъ подражать имъ. А можемъ ли мы чему-либо поучиться у нихъ? Есть ли что-либо схожее между обстоятельствами ихъ и нашего времени?
Посмотрите, подумайте, за что они были замучены, за что они пожертвовали жизнію? За то, что не согласились нарушить богоуставленный постъ своего времени и своего народа. За то, что не хотѣли вкусить свинаго мяса. По-видиному, незначительность? Да, по-видимому. Но смотрите, какъ за этою кажущеюся незначительностію рядомъ стояло все, что было для избраннаго народа Божія самаго святаго и драгоцѣннаго. ѣсть свиное мясо значило нарушить законъ Моисеевъ, который запрещалъ это. Значило ѣсть пищу, принесенную въ жертву и посвященную идоламъ. Значило отказаться отъ жертвоприношеній и священнослуженія Богу истинному и поклониться богамъ чужимъ языческимъ. Значило допустить, чтобы храмъ единаго истиннаго Бога превращенъ былъ въ идольское капище. Значило отвергнуться не только обрядоваго закона Моисеева, но и нравственнаго, значило, терпѣть студодѣянія и всякую мерзостъ запустѣнія даже на мѣстѣ святѣ. Значило не только отречься отъ единаго истиннаго Бога, отъ святоотеческой вѣры, но и отъ своей народности, отъ народнаго обличія, отъ народной самостоятельности, отъ народной самобытности. Въ концѣ кондовъ эта незначительность, вкушеніе свинаго идоложертвеннаго мяса, означала всенародную духовную, вѣроисповѣдную, государственную смерть богоизбраннаго народа...
Посмотрите, подумайте, нѣтъ ли чего похожаго и въ нашей жизни? Вотъ день святыхъ мучениковъ Маккавеевъ стоитъ какъ разъ въ преддверіи христіанскаго, такъ-называемаго Спасова поста. Задайте же себѣ вопросъ, это изъ насъ соблюдаетъ, кто не соблюдаетъ посты? Не соблюдаютъ очень многіе. Нѣкоторыя сословія даже за стыдъ считаютъ соблюдать. Есть ли это незначительность? Вотъ ужь два вѣка на Руси, въ нѣкоторыхъ кругахъ считалось это незначительностію. Но теперь къ нашимъ днямъ послѣдствія этой кажущейся незначительности выясняются больше и больше. Посмотрите, подумайте. Несоблюдающіе постовъ не отрекаются ли отъ церковныхъ уставовъ? Не отрекаются ли во всемъ строѣ жизни отъ святоотеческихъ обычаевъ? Не отрекаются ли отъ церковныхъ службъ? Не отрекаются ли отъ самыхъ существенныхъ учрежденій въ христіанскомъ священнодѣйствіи, отъ святыхъ таинствъ, отъ исповѣди, отъ причастія? Не унижаютъ ли таинство брака, не ругаются ли надъ священствомъ, не начинаютъ ли издѣваться даже надъ крещеніемъ? Не отвергаются ли святоотеческой вѣры и всѣхъ началъ христіанской нравственности? Не отвергаютъ ли бытіе истиннаго Бога? А такъ какъ безъ Божества, безъ религіознаго культа, быть человѣку нельзя, то не вводится ли у насъ даже идолопоклонство, поклоненіе мамонѣ чрева, мамонѣ корысти, мамонѣ всяческаго чувственнаго наслажденія, мамонѣ зависти и ненависти во всему, что выше насъ, что богаче, что благоденственнѣе? Не сочиняются ли даже новоизмышленныя вѣры, которыя въ концѣ концовъ ведутъ къ гибели всякой вѣры въ истиннаго Бога и всякой возвышенной нравственности?
Все это изъ кажущихся незначительностей, изъ мелкихъ сѣмянъ произрастало, расло и выросло на нашихъ глазахъ въ большое дерево съ обильными плодами, горечь которыхъ уже почувствовалась рѣзко. Поживемъ, посмотримъ и увидимъ, что это дерево разрастется еще шире, укоренится еще глубже, а укоренившись и разросшись заполонитъ, согласно съ пророчествами, и всю землю, намъ спящимъ, намъ бездѣйствующимъ, намъ поблажающимъ во-первыхъ себѣ, а далѣе и всѣмъ и всему, мало-по-малу, мы отстаемъ отъ святоотеческихъ обычаевъ, отъ свято-отеческой вѣры, отъ святаго Бога святыхъ отецъ нашихъ, поблажая себѣ и другимъ, по чувствамъ безразличія и холодности, безпечности и лѣности. Конечно, пока еще никто не нудить насъ дѣлать дальнѣйшіе шаги къ отступничеству, никто не преслѣдуетъ за вѣру, пока мы еще не дошли до конца. Но далеки ли мы и отъ болѣе тяжкихъ временъ? Не видѣли ли, не видимъ ли и мы даже кровавыхъ гоненій за вѣру, не говоря о гоненіяхъ коварныхъ, характера Юліана богоотступника, въ одной изъ самыхъ передовыхъ странъ христіанской Европы? Не видимъ ли такъ-называемой культурной борьбы противъ христіанства въ другой изъ самыхъ передовыхъ странъ христіанской Европы? Не провозглашается ли, не осуществляется ли символъ – такъ-называемой борьбы за существованіе не только во всей христіанской Европѣ, но и въ нашемъ издревле христолюбивомъ отечествѣ? Подумайте, куда мы идемъ? Какъ останоновиться? Какъ удержать себя и другихъ у бездны, въ которую готовы упасть?
Поразительно Евангеліе Христово, какое читается нынѣ въ честь святыхъ мучениковъ. «Всякъ, иже исповѣстъ Мя предъ человѣками», глаголетъ Господь, «исповѣмъ его и Азъ предъ Отцемъ моимъ небеснымъ». А исповѣдуемъ ли мы Христа предъ людьми? Не стыдимся ли исповѣдывать Его тамъ, гдѣ не стыдились исповѣдывать Его наши отцы? «А кто отвержется Мене предъ людьми», глаголетъ Господь, «отвергуся его и Азъ предъ Отцемъ моимъ, иже на небесѣхъ». Не отвергаемся ли мы Христа дѣлами? Не отвергаемся ли помыслами? Не отвергаются ли нѣцыи изъ насъ и словами, и устами, а не только-что сердцемъ и дѣлами? «Не думайтеа, глаголетъ Господь, что Я пришелъ принести миръ на землю; не миръ пришелъ Я принести, но мечъ. Ибо Я пришелъ разлучить человѣка съ отцемъ его, и дочь съ матерью ея, и невѣстку съ свекровью ея. И враги человѣку домашніе его». Сіи слова Господни имѣли ясное приложеніе въ жизни въ первые вѣка христіанства, въ вѣка гоненій, въ вѣка юнаго роста Христовой церкви. Посмотрите, не начинаютъ ли рѣзко выясняться сіи же Господни слова и въ наши дни среди насъ, во дни явнаго упадка христіанства даже среди христолюбиваго народа? Подумайте вотъ о чемъ: на нашей памяти, на нашихъ глазахъ наши дѣды еще горячо и стойко преданы были вѣрѣ Христовой и святоотеческимъ обычаямъ; отцы многихъ относились во всему этому уже холодно и безразлично; а дѣти и внуки уже ничего не чувствуютъ въ отношеніи къ благочестивой старинѣ, кромѣ ненависти и пренебреженія, и пренебреженія уже не страдательно-терпѣливаго, но ядовито-ялобнаго, готоваго разрушать все, что по ихъ мнѣнію уже отжило и жить мѣшаетъ...
О мученицы святіи! О доблестніи Маккавеи, съ приснопамятными, матерью вашею и учителемъ Елеазаромъ! «Егда предстоите Христу, егоже ради потрудистеся, прилежно сотворите мольбу о человѣчествѣ»... Аминь.
«Православное Обозрѣніе». 1889. Т. 2. Іюль-Августъ. С. 761-770.